Читать «Последний путь чародея»

Концертмейстер взмахнул смычком, соединяя знаком легато последнюю ноту, и оркестр умолк. И тогда заворчал, то и дело запинаясь, орган, заставив Рода прикусить губу.

Гвен накрыла его ладонь своей.

— Терпение, муж. Музыкант занимался в своей жизни вовсе не упражнениями в проигрывании тех пьес, кои ты принёс ему, а совсем иными делами.

— Учитывая, что он никогда раньше не видел ничего и отдалённо похожего на Баха, то полагаю, он справляется весьма неплохо, — признал Род.

Они стояли в притворе собора в Раннимиде, дожидаясь своего выхода.

— Думай лучше о том, как хорошо выглядят наши сыновья.

Род посмотрел на трёх высоких юношей, стоящих по одну сторону от алтаря, своих сыновей и их друга–кронпринца, выглядевших и правда великолепно в камзолах из золотой парчи и сверкающих белых шоссах. Выковырнуть Грегори ради такого случая из его обычной монашеской рясы удалось не без труда, но Гвен все же добилась своего. При этой мысли глаза Рода затуманились, и он увидел Грегори таким, каким тот был до того, как влюбился в Алуэтту и прошёл ускоренный курс бодибилдинга: худым и бледным, анемичным на вид.

Затем трое юношей вернулись в фокус зрения, и Род подивился, как сильно теперь походил мальчик на своего мускулистого брата, хотя Грегори по–прежнему оставался шатеном, а Джефри — златовласым.

Каким был в детстве и его брат Магнус…

Гвен коснулась его руки, успокаивая мужа.

— Мне тоже хотелось бы, дабы он был здесь, исцелённый и рядом с ними — но мы должны удовольствоваться тремя кольцами вместо четырёх.

Род накрыл её руку ладонью, не переставая дивиться тому, как ясно она могла прочесть его мысли — даже не прибегая к своим телепатическим способностям.

— Лишь бы он когда–нибудь да исцелился, милая — а сегодняшнее событие и так заставляет моё сердце петь от радости.

Тем не менее в душе у него проснулся и вспыхнул прежний гнев — гнев на Финистер, женщину, которая разбила Магнусу сердце своими бешено мощными пси–силами, искромсала его, и затем проделывала это вновь и вновь в иных обличьях. Но он как всегда обуздал себя и простил ей это, так как её злоба была результатом систематического промывания мозгов и эмоционального насилия со стороны приёмных родителей — агентов врагов королевской семьи, приходящих из будущего, стремящихся выковать из Финистер оружие для применения против короны и её главной опоры, семейства Гэллоуглас, и преуспевших в этом даже чересчур хорошо — но Корделия и Джефри устояли против её коварных замыслов, а Грегори, хотя и влюбился в неё, все же сумел защититься от всех её козней. Видя отчаяние сына и зная, насколько глубокий шрам оставит в его душе казнь этой девицы, Гвен провела углублённое обследование разума пленницы, увидела схороненный благодаря махинациям вражеских агентов облик милой девочки, нашла зерно добра, взрастив которое, можно получить здорового человека, и, в ходе изнурительной марафонской ночи телепатической психотерапии, исцелила её достаточно хорошо, чтобы дать ей увидеть мир таким, каким он был на самом деле, сбросить с себя как шелуху ту ложную личность, которую ей навязали её мучители и открыть, наконец, имя, которое ей дали во младенчестве — Алуэтта.

Грегори знал, что помогать ей развивать свою истинную личность понадобится всю жизнь, но уже сделал большие шаги в этом направлении — настолько большие, что она согласилась наконец обвенчаться с ним прилюдно, и даже бок о бок с его братом и сестрой, вместо того чтобы довольствоваться тихой, почти тайной, церемонией, совершенной монахом в крошечной деревне.

Пытаясь устранить эту мысль как недостойную, Род обвёл взглядом собравшийся в соборе народ, тех, кого видел находясь позади всех. Скамейки для молящихся заполнила грамарийская знать — за одним заметным исключением. Душу его тронула печаль.

Гвен это заметила.

— Что за печаль?

— Оттого что здесь не вся семья, — сказал Род. — На венчании Алена следовало б быть его дяде и кузену.

— Да, но лишённому прав изменнику нельзя приближаться к Короне. — Именно эта–то мысль и омрачала нынешний замечательный день.

Род понял это и пожалел, что заговорил об этом.

— Возможно, дети сумеют помириться, милая, даже если их родители не смогут.

Гвен улыбнулась этой мысли, а затем переключила все своё внимание на центральные двери собора, ожидая появления невест.

У центральных дверей и вдоль ведущей к ним дорожки выстроились рядами гвардейцы, в такой же мере с целью не дать простонародью заблокировать дорогу, как и для защиты невест. Простолюдины столпились у двух других дверей, горя желанием увидеть своих будущих короля и королеву. Воздух над собравшимся народом пронизывали разноцветные лучи, проходящие сквозь витражи окон нефа над клиросом. Аристократы и их жены, казалось, соперничали друг с другом по части блеска и экстравагантности своих нарядов, и то и дело беспокойно ёрзали, жаждая увидеть невест.

Так же как и Род.

Он окинул неспокойным взглядом трёх нетерпеливо дожидающихся юношей и опасливым — кресла у алтаря, а затем оглянулся на ниши вестибюля.

— Не следовало нам предоставлять девушкам наряжаться самим!

— Каждой из них помогают три горничные, муж, — строго напомнила ему Гвен. — В конце концов мы же привезли их сюда. Мы можем дозволить им некоторую толику независимости. — Тем не менее она и сама держалась достаточно напряжённо — готовая несомненно в любую минуту кинуться на зов дочери, разобраться с возникшими в последнюю минуту опасениями.

Тут орган прервал исполнение отрывков из Баха и затих. Оркестр заиграл вновь, радостный, но степенный променад, когда по проходу между скамьями зашагала сама королева, сопровождаемая младшим сыном, принцем Диармидом. Выглядела она в расшитом шёлковом платье весьма эффектно, но драгоценных камней надела мало, не желая затмевать своим блеском невест. Размеренным шагом она прошла к большему из двух стоящих у алтаря резных позолочённых кресел и уселась там, тогда как её сын подошёл к своему другу детства Грегори и встал рядом с ним — интересно, что он решил быть его дружкой, а не брата, которому пришлось обойтись молодым герцогом Савойским.

А на его месте следовало б быть Магнусу…

Род отбросил эту мысль и принялся смотреть, как по проходу двинулись словно гирлянда весенних цветов подружки невест, сплошь члены бывшей разбойничьей шайки Ртути. Безусловно, Ртуть, Корделия и Алуэтта сами послужили бы подружками друг другу, если бы не венчались на одной церемонии.

А затем проследовал кольценосец, гордый своим местом так, как только можно