Там не было ни икры, ни шампанского. Но в основном толпа, набившаяся в зал вряд ли была знакома со вкусом — тьфу! — рыбьих яиц. А второе было запрещено правилами средней школы. Майк был спокоен. Он знал этот народец. Они будут уплетать эту недорогостоящую пищу, который были завалены столы, с удовольствием, даже под презрительными взглядами искушенных городских богатеев. Это было одинаково верно как для взрослых, так и тем более для орды детей, так и шнырявших повсюду.
Майк похлопал по плечу молодого человека, стоявшего рядом с ним. С таким же успехом он мог похлопать по массивной говяжьей туше. Том был центральным защитником футбольной команды Университета Западной Вирджинии и имел впечатляющую фигуру.
— Моя сестра вышла замуж за тебя, а не за твоих родителей.
Том нахмурился.
— Не имеет значения. Они могли бы по крайней мере… Почему они даже на моей свадьбе ведут себя так?
Майк посмотрел на него. Несмотря на внушительные габариты Тома, Майку не нужно было задирать голову вверх. Том был чуть более шести футов ростом — точно так же как и сам Майк, хоть и тяжелее его на добрую сотню фунтов.
Том опять уставился на своих родителей. Его собственное лицо стало таким же жестким, как и у них. Майк незаметно изучал своего нового зятя.
Свежеиспеченного зятя. Венчание состоялось двумя часами раньше, в маленькой церкви менее чем в миле от средней школы. Родители Тома были такими же вызывающе высокомерными как в церкви, так и сейчас. Их сын должен был венчаться по идеально строгой церемонии в большом епископальной соборе, но не этим задрипанным священником! И не в этой задрипанной лачуге!
Майк и его сестра отказались от суровой веры своих предков в пользу скромного агностицизма. Много лет назад, как сам Майк лично. Но ни один из них ни разу рассматривал возможность венчания Риты в другом месте. Пастор был другом их семьи, так же, как и его отец и дед перед тем. Простая кальвинистская церемония пришлась не по нраву отцу и матери зятя. Майк подавил смех. Стоило посмотреть на то, как напыщенным родителям Тома, так и хотелось отправить пастора прямо в адский огонь и серу.
Его юмор быстро улетучился. Майк чувствовал затаившуюся боль в глазах Тома. Старую боль, подумал он. Привычную, никогда не заканчивающуюся боль человека, отец которого практически никогда не одобрял его поступков с самого раннего возраста.
Том родился в одной из самых богатых семей Питтсбурга. Его мать была из семьи старых Восточных магнатов. Его отец, Джон Чандлер Симпсон, был главным исполнительным директором крупной нефтехимической корпорации. Джон Симпсон любил хвастаться, что
прошел весь свой путь из низов. Хвастовство было характерно для этого человека. Да, он проработал в общей сложности шесть месяцев в цеху в должности мастера, после того как уволился из офицерского корпуса военно-морского флота. Но все дело было в том, что владельцем компании был его отец, так что не приходилось удивляться его быстрой карьере. Поэтому и Джон Чандлер Симпсон в свою очередь ожидал, что его собственный сын традиционно последует по его стопам.
Но Том вовсе не собирался следовать согласно ожиданиям своей семьи. Ни тогда, когда он был мальчиком, ни сейчас, когда он повзрослел. Майк знал, что Джон Чандлер был в ярости, когда его сын предпочел Университет Западной Вирджинии элитному Карнеги-Меллон, особенно учитывая причину. Футбол? Да еще защитник! А уж когда он сам выбрал себе жену, его родителя были на грани апоплексического удара.
Глаза Майка оглядели зал и остановились на сестре в свадебном платье, которая, смеясь, что-то говорила молодой женщине рядом с ней. Его сестренка Рита весело шутила с одной их своих подружек.
Контраст между двумя девушками бросался в глаза. Подруга невесты, Шэрон, была весьма привлекательна, хотя и несколько полновата, с тяжелыми грудями. Кожа была слишком темной, даже для негритянки. Сестра Майка тоже была симпатичной девушкой, но очень тоненькой, почти на грани худобы. И ее лицо с очень бледной кожей, с веснушками, голубыми глазами и почти черными волосами — как и у брата — казалось, предало свои собственные этнические корни. Типичная дворняжка из Аппалачи. Дочь и сестра шахтеров. Отбросы белой расы. Ага. Вот мы кто такие.
В мыслях Майка не было никакого гнева. Только презрение к родителям Тома и жалость к самому Тому. Отец Майка получил среднее образование. Джек Стирнс работал в угольной шахте с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать лет, и всех его усилий хватило лишь скопить на скромный домик. Он надеялся, что сможет обеспечить своим детям образование в колледже. Но обвал в шахте привел к инвалидности и последовавшей скорой смерти, что поставило крест на этих планах.
Это был жестокий и неожиданный удар. В день, когда отец умер, Майк был похож на ошеломленного ударом по голове бычка. Годы спустя, он все еще чувствовал ноющую боль в сердце, там, где когда-то жил добрый великан — его отец.
— Это пройдет, Том, — тихо сказал он. — Просто не принимай близко к сердцу. Если для тебя это что-то значит, то твой новый родственник поддержит тебя во всем.
Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
— Ты прав. Что-то я совсем уж захандрил…
Он встряхнул головой, как будто очищая свой разум. И повернулся к Майку.
— Скажи мне откровенно, Майк. Я заканчиваю учебу через нескольких месяцев. И должен принять решение. Как ты думаешь, я достаточно хорош для профессионального бокса?
Ответ Майка был быстрым, и это был ответ специалиста.
— Нет. — Он с сожалением покачал головой. — Вот возьми пример с меня, дружище. Пожалуй, ты можешь достичь моего уровня. Почти достаточно хорошего. Достаточно хорошего, чтобы держаться какое-то время, надеясь на лучшее, но…
Том нахмурился, все еще надеясь.
— Но у тебя же получалось. Ну, почти всегда. Черт, ты же ушел непобежденным.
Майк усмехнулся.
— Конечно. Восемь профессиональных боев в тяжелом весе.
Он поднял руку и погладил шрам на левой брови. — В своем последнем бою я даже победил серебряного призера Олимпийских игр. Бой был очень длинным.
Он засмеялся грустным смехом.
— Слишком длинным! Я выиграл с минимальным перевесом по очкам. И этот молодой парнишка потребовал реванша. Вот тогда мне, наконец, хватило здравого смысла, чтобы уйти. Я тогда понял, что у любого человека есть свой предел.
Том все еще хмурился. И все еще надеялся. Майк притронулся к его внушительному бицепсу.
— Том, я до сих пор помню его лицо. Ты не продвинешься дальше, чем я. Нелегко осознавать, что побил этого, по-сути ребенка только потому, что ты немного более опытный, немного более мудрый, немного более удачливый.
Он поморщился, вспомнив молодого мексиканского боксера, чья скорость и мощность были почти