— Велиал, отстань! — попытался отмахнуться Астарот. — Вечно ты со своей камерой!

— Сегодняшний день должен остаться в памяти! — с пафосом сказал я.

— Можно подумать, мы и так его не запомним, — фыркнул Астарот.

— Через много лет, когда «Ангелы С» будут легендарными суперзвездами, эти видеозаписи можно будет продать за миллионы, — голосом пророка сказал я. — Ты хочешь помешать мне стать миллионером?

— Если так дальше пойдет, то на эти твои миллионы рублей скоро бутылку портвейна нельзя будет купить, — хмыкнула Света.

— Ладно! — Астарот рассмеялся. — Давай я скажу что-нибудь…

Я шагнул ближе, чтобы захватить лицо Астарота крупным планом. Тот откашлялся, помялся и посмотрел прямо в камеру.

— Я до сих пор чувствую себя, как будто мы в каком-то кино, — сказал он. — И на сцене когда были. И вот сейчас тоже. Такая обстановка, такое… все. Будто нереальное и не со мной происходит.

— Скажи, да⁈ — взвился Бельфегор. — Как будто спишь. И так просыпаться неохота…

— Я понимаю, что надо бы сейчас выжать какой-то… какое-то резюме, — продолжил Астарот. — Но у меня такая пустая башка, что я даже стишок про «мама мыла раму» не вспомню.

— Так ты уже его вспомнил! — заржал Бегемот. — Раму мама мыла…

— Замолчи! — прошипела Света и толкнула Бегемота в бок. — Дай ему договорить.

— В общем, я что хочу сказать? — Астарот посмотрел на Бельфегора. — Помнишь, мы с тобой смотрели кассету с концертом «Скорпионс» у Славки Коробейникова?

— В девятом классе? — спросил Бельфегор.

— Ага, — кивнул Астарот. — Мы еще потом решили, что нам надо основать свою рок-группу.

— Спрашиваешь! — Бельфегор расплылся в мечтательной улыбке.

— Это когда Велиал еще уснул на подоконнике, — ухмыльнулся Бегемот.

— В общем, мне сейчас кажется, что я после того раза видел этот наш концерт во сне, — сказал Астарот. — Я именно что-то такое себе в мечтах представлял. А сейчас… А сейчас даже не знаю, что сказать.

— Мечты сбываются? — улыбнулся я.

— Да блин, мне вобще страшно, что я сейчас проснусь! — воскликнул Бельфегор. — И как будто мы снова в школьном актовом зале репетируем. И физичка нас выгнала, потому что мы ерундой маемся, и не музыку играем, а какофонию какую-то.

— Кака-фонию, — по слогам сказал Бегемот и заржал. И все остальные тоже засмеялись.

— Макс, давай теперь ты, — сказал я, переводя камеру на Макса. — Скажи, что ты чувствуешь сейчас.

— Оооо, вот ты спросил! — Макс улыбнулся во весь рот. — Парни, я должен признаться… В общем, когда вы меня к себе позвали, я довольно долго думал, что ступил. Ну, в смысле, поторопился. «Пинкертоны» все-таки серьезная группа, а я от них ушел к каким-то «Ангелам», без году неделя. Да не бычьте вы! Я же еще не закончил! Я с вами играл, а сам думал, что сейчас скандал утихнет, подыщу себе другую группу. Тем более, я слышал, что Игорь из «Парка культуры» собирается в Москву валить. А, короче, неделю назад, когда Конрад мне сам предложил перейти к нему, я отказался.

— Конрад хотел тебя переманить? — распахнул глаза Бельфегор. — Вот ведь крыса! А я к нему так хорошо относился…

— Да не, Конрад нормальный мужик, — пожал плечами Макс. — Я же ему намекал еще до нового года, что не против. Вот он мне и напомнил, когда Игорь уехал.

— Так я не понял! — нахмурился Астарот. — Ты что, хотел признаться, что уходишь от нас в «Парк культуры»?

— Да я что, сам себе враг что ли? — засмеялся Макс. — Конечно же нет! Хрен я теперь от вас куда денусь, черти! Даже если выгнать попытаетесь! Буду за вами ползать пьяным призраком басиста. Как та девочка, которую тут зарезали!

— Так не было же никакой девочки! — воскликнул Бегемот. — Ева с Наташей же сказали…

— Ну не эта девочка, так другая! — заржал Макс. — Мало ли было девочек в истории Новокиневска.

— И многие уже умерли, — добавила Наташа.

— Бельфегор, теперь твоя очередь, — сказал я, захватывая в кадр лицо рыжего клавишника крупным планом. — Давай, высказывайся! Для памяти и для потомков.

— Да я и так не затыкаюсь весь вечер, — Бельфегор закрыл лицо руками, только один глаз блестел между пальцами. — И теперь мне стыдно!

— Не увиливай давай! — строго сказал я. — О чем ты думаешь и что чувствуешь в этот волнующий момент.

— Это круто получилось, — произнес Бельфегор, открывая лицо. — Даже лучше, чем я ожидал. И мне даже жалко, что все закончилось. И… блиииин! Какой же классный здесь звук! Я вот сейчас думаю, что если вдруг мы в следующий раз соберем «котлы», то получится хуже. Ой… А Стас когда обещал сделать запись с концерта?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Недели через две, наверное.

— Ужас, как долго ждать! — пригорюнился Бельфегор. — Как ты здорово придумал с этой записью! Я тот ролик рекламный записал, иногда его смотрел и представлял, что мы на этой сцене как мы, а не как двойник группы «Кисс». И еще думал, что нереально. А это вон как получилось. Дюша, не смей меня щипать! Если я проснусь, то буду тебе мстить до конца жизни!

— Кстати, Абаддон! — я повернулся к Бегемоту. Надо же, даже с первого раза его демонический ник вспомнил, не споткнувшись! — Валяй, высказывайся, твоя очередь!

— Да что я-то? — смутился Бегемот и отложил бутер, который как раз жевал. — Все круто, но я налажал по-тупому.

— Не боись, никто не заметил, — подмигнул Макс, наполняя опустевшие стопки коньяком.

— Вот ты же услышал? — Бегемот вздохнул.

— Я не считаюсь, — отмахнулся Макс.

— Дюша, не отвлекайся! — сказал я. — Давай о чем-нибудь кроме лажи. Как там твоя внутренняя реальность после этого концерта себя чувствует?

— Внутренняя реальность… — эхом повторил Бегемот. — А вот я совсем другое скажу! Сон, мечта… Я всегда знал, что так будет!

— Ты про концерт на «муке»? — спросил Бельфегор.

— Да про все вот это, — Бегемот обвел руками некое неопределенное пространство. — Мы же к этому и стремились? А значит, хотели, чтобы так и было. А раз хотели, значит это было возможно. И вот мы здесь. После сольника.

— Ой, да ладно! — всплеснул руками Бельфегор. — Тоже мне, предсказатель Нострадамус! Если знал, то почему