Фигура выступила из тени.
Мило́.
Дэвид удивился, обнаружив тибетского подростка так глубоко в корабле. Мило – единственная живая душа на этом корабле, кроме Кейт и Дэвида, но большую часть времени он проводит за его стенами. Спит под открытым небом, рядом с наклонной штольней, ведущей из погребенного корабля к вершине горы, где берберы оставляют для них продукты. Мило обожает спать под звездами и вставать вместе с солнцем. Дэвид часто заставал его сидящим, скрестив ноги, в состоянии медитации, когда они каждый вечер вместе с Кейт выходили наружу, чтобы отобедать в его компании. В последние две недели Мило был их замполитом, но сейчас Дэвид даже при этом тусклом свете отчетливо различил на лице юноши отпечаток озабоченности.
– Я ее не видел, – произнес Мило.
– Звякни мне по интеркому корабля, если увидишь. – Дэвид снова зашагал в бодром темпе.
Мило пристроился по пятам за ним, энергично топоча, чтобы не отставать. Уступая в росте на целый фут мускулистому Вэйлу, по сравнению с его шестью футами и тремя дюймами Мило казался совсем малышом. Вместе они напоминали великана с юным приспешником, несущихся через сумрачный лабиринт.
– Мне не понадобится, – пропыхтел Мило.
Дэвид оглянулся на него.
– Я буду с вами.
– Ты должен вернуться наверх.
– Вы же знаете, что не могу, – возразил Мило.
– Она рассердится.
– Если она во благополучии, меня это нимало не огорчит.
«Та же история», – подумал про себя Дэвид. Они зашагали в молчании, и единственным звуком был топот подошв Вэйла по металлическому полу да более мягких шажков Мило.
Остановившись перед широкой двустворчатой дверью, Дэвид активировал настенную панель. Дисплей отобразил:
Вспомогательный медицинский отсек 12
Это единственный медицинский отсек в их части корабля, и Дэвид был почти уверен, что именно туда Кейт уходит каждый день.
Он погрузил ладонь глубже в зеленое облако света, появившееся из стенной панели, поработал пальцами несколько секунд, и двери с шипением открылись.
Вэйл быстро пересек помещение.
В центре находились четыре медицинских стола. Голографические дисплеи занимали все стены помещения – пустого помещения. Может, она уже ушла?
– «Альфа», можешь сообщить мне, когда этим отсеком пользовались в последний раз?
– Последний раз этим отсеком пользовались в день миссии 9.12.38.28, стандартная дата 12.39.12.47.29…
– Сколько локальных дней назад? – затряс головой Дэвид.
– Девять миллионов сто двадцать восемь тысяч…
– Ладно, хорошо. Есть ли другие медицинские отсеки в этой части корабля?
– Никак нет.
«Куда же еще она могла направиться?» Может, есть и другой способ ее отыскать…
– «Альфа», можешь показать мне, какие отсеки корабля в настоящий момент потребляют больше всего энергии?
Стена осветилась, и материализовалась голографическая модель корабля. Светились три отсека: ковчег 1701‑Д, вспомогательный медицинский отсек 12 и адаптивная исследовательская лаборатория 47.
– «Альфа», что такое адаптивная исследовательская лаборатория 47?
– Адаптивная исследовательская лаборатория может быть сконфигурирована на ряд биологических и прочих экспериментов.
– Как адаптивная исследовательская лаборатория 47 сконфигурирована в настоящий момент? – Дэвид собрался с духом, чтобы выслушать ответ.
– Эта информация засекречена…
– Засекречена, – пробормотал Вэйл. – Верно…
Мило протянул ему протеиновый батончик.
– Для похода.
Дэвид повел парня обратно в коридор, где вскрыл упаковку, откусил изрядный кус коричневой плитки и принялся молча жевать. Это вроде бы немного утолило его недовольство.
* * *Вэйл резко остановился, и Мило едва не врезался ему в спину.
Присев на корточки, Дэвид разглядывал что-то на полу.
– Что там? – поинтересовался Мило.
– Кровь.
После этого Вэйл пошел быстрей, а следы крови на полу от нескольких капель дошли до длинных ручейков.
У двустворчатой двери адаптивной исследовательской лаборатории 47 Дэвид поманипулировал пальцами в зеленом свете стенной панели. Ввел команду открывания шесть раз, и каждый раз на дисплее вспыхивало все то же сообщение:
Недостаточно прав доступа
– «Альфа»! Почему я не могу открыть эту дверь?
– У вас недостаточно прав доступа…
– Как мне пройти за эту дверь?
– Вы не можете, – в голосе «Альфы», раскатившемся по коридору эхом, прозвучала безапелляционная окончательность.
Мгновение Дэвид и Мило просто стояли.
Потом Вэйл негромко проговорил:
– «Альфа», покажи мне показатели жизнедеятельности доктора Уорнер.
Стенной дисплей трансформировался, и на нем появились числа и графики:
Артериальное давление: 87/43
Частота сердечных сокращений: 30
Мило повернулся лицо к Дэвиду.
– Падает, – сообщил Вэйл.
– Что теперь?
– Теперь подождем.
Мило сел, скрестив ноги и закрыв глаза. Дэвид понял, что он ищет безмятежности, и в этот момент пожалел, что не способен на то же самое – на время выбросить все из головы. Его мысли затуманил страх. Вэйлу отчаянно хотелось, чтобы дверь с шипением распахнулась, но при том страшился узнать, что случилось с Кейт, какой эксперимент она проводит, что творит с собой.
* * *Дэвид уже почти заснул, когда вдруг зазвучала тревога. Коридор заполнил громовой голос «Альфы»:
– Экстренная медицинская ситуация субъекта. Состояние критическое. Выполняется обход прав доступа.
Широкие двери исследовательской лаборатории разошлись.
Вэйл бросился внутрь, протирая глаза и пытаясь понять, что видит.
– Ого, – раздался у него за спиной благоговейный выдох Мило.
Глава 2
Посадочный модуль «Альфа»
На глубине 1200 футов ниже уровня моря
Близ северного побережья Марокко
– Что это? – спросил Мило.
Дэвид обвел взглядом исследовательскую лабораторию.
– Без понятия.
Помещение оказалось просторным – не меньше сотни футов в длину и пятидесяти в ширину, но в отличие от медицинского отсека столов здесь не было. Фактически единственными предметами, стоявшими на полу, были два стеклянных резервуара, каждый не менее десяти футов в диаметре. Внутри них теплился желтый свет, и сверху вниз возносились искрящиеся белые элементы. Правый резервуар был пуст. В левом находилась Кейт.
Она парила в паре футов над землей, раскинув руки в стороны. На ней была та же простая одежда, в которой она покинула сегодня утром спальню, но было добавлено нечто новое – серебристый шлем, закрывающий не только голову, но и лицо до самого подбородка. Ее волосы, недавно покрашенные в каштановый цвет, ниспадали из-под шлема ей на плечи. Небольшое смотровое стекло над глазами было черным и напрочь скрывало, что с ней. Единственным намеком на происходящее был ручеек крови, сбегающей из шлема по шее и расплывавшейся пятном на ее серой футболке. Пятно разрасталось с каждой секундой.
– «Альфа», что… здесь происходит? – спросил Дэвид.
– Уточните.
– Что это за… эксперимент? Процедура?
– Симуляция реанимации памяти.
Что это означает? Не эта ли симуляция ей вредит?
– Как я могу это остановить?
– Вы не можете.
– Почему нет? – Вэйл начал терять терпение.
– Прерывание процедуры реанимации памяти приведет к кончине субъекта.
Мило обернулся к Дэвиду со страхом во взоре.
Вэйл взглядом обшаривал помещение. Что же делать? Нужна какая-нибудь подсказка, какой-нибудь отправной пункт… Он запрокинул голову, пытаясь привести мысли в порядок. С потолка на него взирала одинокая полусфера из черного стекла.
– «Альфа», у тебя есть видеотелеметрия в этой лаборатории?
– Так точно.
– Начни воспроизведение.
– Уточните диапазон дат.
– Начни с секунды, когда доктор Уорнер вошла сегодня.
Из левой стены хлынула волна света, медленно сформировавшая голограмму лаборатории. Резервуары были пусты. Двустворчатая дверь распахнулась, и в помещение вошла Кейт. Направилась к правой стене, тут же осветившейся, и начала пролистывать ряды экранов, заполненных текстом и символами, понять которые Дэвид не мог. Женщина стояла спокойно, только глаза ее бегали влево‑вправо, читая, охватывая взглядом экраны, каждый из которых задерживался менее секунды.
– Круто, – шепнул Мило.
Дэвид почувствовал, как попятился на шаг. В этот момент до него отчасти дошло, что стало с Кейт, какая пропасть разверзается между мощью ее рассудка и силами его ума.
Две недели назад Кейт нашла лекарство от Чумы Атлантиды – глобальной пандемии, унесшей миллиард жизней в самом начале эпидемии и без счету во время своей последней мутации. Чума расколола мир надвое. Коэффициент выживаемости был невысок, но сумевшие выжить менялись на генетическом уровне. Некоторые из выживших от Чумы выиграли – стали сильнее и умнее. Остальные деградировали, откатываясь к первобытному состоянию. Мировое народонаселение сплотилось вокруг двух противостоящих лагерей – «Альянса Орхидеи», стремившегося остановить и вылечить чуму, и «Иммари» Интернейшнл», посеявшей чуму и выступавшей за то, чтобы дать генетической трансформации идти своим путем. Кейт, Дэвид и команда солдат и ученых остановили чуму и сорвали план «Иммари», выделив фрагменты лекарства – эндогенные ретровирусы, оставленные былыми вмешательствами атлантов в человеческую эволюцию. Ретровирусы, по сути, представляют собой вирусные окаменелости, генетические ниточки Ариадны, ведущие к случаям модификации человеческого генома атлантами.
В последние часы Чумы, когда ежеминутно умирали миллионы человек, Кейт нашла способ примирения всех вирусных окаменелостей и уничтожения болезни. Ее терапия создала стабильный унифицированный атланточеловеческий геном, но за этот прорыв она заплатила дорогой ценой.
Это знание