Грэйнджер пожал плечами.
– Глория, я помогаю вам по двум причинам. Во-первых, я исполняю свой долг как сенатор от штата Колорадо… А вы – один из избирателей штата. А во-вторых, хотя в некоторых деловых вопросах мы с Гарри часто сильно спорили, я всегда уважал его и ценил как друга, а своих друзей я могу пересчитать по пальцам одной руки.
В ответ она слегка улыбнулась.
– Не думаю, что я – один из этих пальцев, Джим.
Он кивнул.
– Вы, Глория, как и я, всегда говорите напрямую. И я бы погрешил против истины, если бы сказал, что все эти годы мы вполне ладили между собой. С вами иногда может быть чертовски трудно – и только не говорите, что вы хоть раз отдали мне свой голос на выборах за последние двадцать лет.
Она покачала головой.
– Да, за вас я не голосовала и впредь не буду. Я считаю, что для республиканца вы придерживаетесь слишком левых взглядов. Так было всегда.
– Я такой, какой есть, Глория, и благодарю Господа за то, что здесь хватает избирателей, которые мне верят. – Он взмахнул рукой, как бы подводя черту под этой темой. – Но я совершенно уверен, что, если бы Гарри был жив, он перевернул бы все вверх дном и потратил бы последний доллар, чтобы найти убийцу или убийц Кэрол. Я думаю, вы сделаете то же самое.
– Вы правы, Джим. Узнав, что наш посол в Хараре ничего больше сделать не в состоянии, я решила нанять людей, которые отправились бы туда и выяснили, кто же все-таки убил мою девочку.
Грэйнджер подался вперед.
– Каких людей?
Она подняла руку и, закашлявшись, прикрыла рот. Звук ее кашля создавал впечатление, что кто-то рвет лист толстой бумаги. Она взглянула на Грейнджера и ответила чуть ли не с вызовом:
– Профессионалов, Джим. Брат жены Гарри представлял Великобританию во время вьетнамской войны. Он знаком с серьезными парнями.
Сенатор вздохнул.
– Наемники, наверное?
Она сделала неопределенный жест.
– Скорее всего… В любом случае, обойдутся они недешево.
Он снова вздохнул.
– Послушайте меня, Глория, – и послушайте внимательно, потому что я в таких делах собаку съел. Подобного рода дела мне самому стоили кучу денег. Во-первых, американские наемники имеют весьма смутное представление об Африке, особенно об этом ее регионе. Вы бросите деньги на ветер.
Ответ пожилой женщины был резким:
– Значит, мне надо сидеть сложа руки? Ваш совет сводится к этому?
Она пристально на него посмотрела, прищурив глаза. Сенатор, глубоко погруженный в раздумья, медленно кивнул. Глория терпеливо ждала. Потом он еще раз кивнул, как будто себе самому, и сказал:
– Есть один человек – американец. Он тоже наемник.
– А он знает Африку?
Грэйнджер снова кивнул.
– О, да. Он знает Африку, как вы – парк собственного дома.
– Как его зовут?
Из уст сенатора донеслось лишь одно слово, музыкой прозвучавшее в ее ушах:
– Кризи.
* * *
Они вышли в сад и стали медленно двигаться вдоль большого овального бассейна. Сенатор толкал перед собой инвалидное кресло. Рядом с ними спокойно шла черная сука-доберман. Грэйнджер неторопливо рассказывал:
– Впервые я встретился с Кризи в этом доме. Это случилось пару месяцев спустя после того, как Хэрриет погибла в самолете «Пан Американ», взорвавшемся над Локербай. Как-то поздно ночью я немного навеселе вернулся с официального приема. Этот здоровенный малый, одетый во все черное, сидел у меня в гостиной около бара и потягивал мою лучшую водку.
Женщина повернула голову и с удивлением взглянула на него.
– Как ему удалось пройти мимо собаки, охранной системы и вашего слуги? – спросила она.
– Он всадил один заряд с транквилизатором в Джесс, которая залаяла на него во дворе, а другой – в моего слугу. Перед уходом он рассказал мне, что нужно сделать, чтобы моя охранная система стала надежнее.
– Что ему было надо?
Несколько шагов сенатор прошел молча, потом ответил:
– Его жена и дочь летели тем же сто третьим рейсом. Он хотел отомстить. И пришел ко мне, чтобы попросить половину денег на расходы. Кроме того, он рассчитывал на мои связи в ФБР и в правительстве. А я, как и вы, к тому времени тоже решил кого-нибудь нанять. Я уже впустую потратил немалые деньги на одного парня. Кстати, Кризи выяснил, что я связался с жуликом, и вернул мне почти все деньги… а потом убил этого малого.
– Расскажите мне поподробнее, – попросила она, и в голосе ее послышалось нетерпение.
– Хорошо. Первым делом я навел справки в ФБР. Как вам известно, я вхожу в состав комиссии Сената, контролирующей эту службу, директор ФБР готов на все, лишь бы мне угодить. На Кризи у них заведено досье. В семнадцать лет он пошел служить в морскую пехоту, но через пару лет его уволили, потому что он избил старшего офицера. Тогда он уехал в Европу и вступил в парашютные части французского Иностранного легиона. Он участвовал во вьетнамской войне, попал в плен, где ему пришлось очень нелегко. Но он как-то смог уцелеть и позже участвовал в войне за независимость Алжира. Когда она закончилась, его часть была расформирована, а Кризи просто выкинули на улицу. Вместе со своим близким другом он подался в наемники – сначала в Африку, потом на Ближний Восток и в Азию. Свою карьеру наемника он завершил в Родезии, которую теперь называют Зимбабве. Как я уже вам говорил, он изучил эту страну вдоль и поперек.
Сенатор резко остановился, когда Глория без предупреждения нажала на тормоз кресла. Прямо перед ними стояла деревянная скамейка, рядом с которой улегся доберман. Она указала на скамейку и сказала:
– Джим, будьте добры… когда вы рассказываете, я хотела бы видеть ваше лицо.
Он обошел кресло и сел.
– Вы не хотите выпить? – спросил он. – Чего-нибудь холодного… или, может быть, виски?
Ее улыбка была скорее похожа на гримасу.
– К виски я не притрагиваюсь до позднего вечера, а потом выпиваю по меньшей мере полбутылки. Тогда притупляется боль, и я могу заснуть. Так что же делал Кризи после того, как Родезию переименовали в Зимбабве?
– Ну всего я не знаю, но, очевидно, он много пил и какое-то время шатался без дела. Потом в Италии получил работу телохранителя дочери одного промышленника. Но там что-то не сложилось, все пошло наперекосяк, и дело кончилось настоящей войной с одним из кланов мафии. После этого он женился, обзавелся хозяйством, у них родилась дочь, и все шло нормально… пока они обе не погибли над Локербай. – Сенатор внезапно помрачнел и угрюмо уставился на ухоженный газон у себя под ногами. Он медленно поднял голову, взглянул на пожилую женщину и продолжил рассказ. – Я понимаю вас, Глория, могу представить себе ваши чувства, хотя у нас с Хэрриет и не было детей.