– Позер, – буркнула Гвенделин раздраженно, сама толком не понимая, отчего так зла на этого мужчину, и тут же отошла от окна, чтобы сложить бумаги в папку.
Едва она успела покончить со сборами и поправить косу, уложенную на макушке, как слуга сообщил, что им пора выходить.
Альбера тут же взяла себя в руки, успокоилась, коротко взглянула на себя в зеркало, чтобы убедиться, что длинная коса, украшенная лентами и цветами, не пострадала от ее восторга, а затем, подхватив подол длинного платья, гордо последовала за слугой.
Солнце стояло в зените, и его лучи освещали весь двор, заливая розовые кусты и каменные дорожки светом. Альбера в белоснежном платье шагнула на каменную дорожку как сказочная фея. Ее сдержанная улыбка и чуть опущенные веки придавали ее лицу очарование, перед которым мало кто из женихов смог бы устоять.
Она дошла до круглой площадки и подала руку отцу. Не поднимая глаз, магесса вышла в центр круга, боясь смотреть на мужчин. Она чувствовала их взгляды, видела их силуэты и заливалась краской, понимая, что Ран тоже должен смотреть на нее.
В полной тишине средь тихого пения какой-то одинокой птицы ее отец вложил ей в руки маленький круглый артефакт, похожий на монетку. Альбера знала, что с одной стороны изображено солнце, а с другой луна, закрыла глаза, накрыла знак второй ладонью, поднесла руки к груди, затем к губам и, зная, что стоит теперь одна, закружилась в ритуальном танце.
Кто-то из женихов даже едва слышно ахнул, когда невеста в изящном движении сделала шаг в сторону, а юбка приоткрыла часть голени и белую туфельку.
С каждым движением Альберы свет собирался вокруг нее и, казалось, что вся она сияла. Монета в ее руках росла, превращаясь в пластину.
– Я – наследница рода Эндер-Ви, нареченная Альберой, – прошептала она, замирая и прижимая к груди золотой знак размером с блюдце, – клянусь избрать себе мужа среди мужчин, способных разделить эту клятву и пройти двенадцать испытаний, даровать ему долгую жизнь и силу своего сердца.
Только теперь она открыла глаза и посмотрела на мужчин в черном, выстроенных полукругом согласно номерам. Их было так много, что Альбере тут же стало страшно. Она даже отступила назад, в ужасе поджимая розовые губки, но отцовская рука поддержала ее и уверенно подтолкнула к Гвен, стоявшей у начала построения женихов.
На груди первого из мужчин Альбера сразу же заметила металлический знак с номером и машинально протянула ему пластину, даже не взглянув на его лицо. У нее кружилась голова, к горлу подступала тошнота, но она машинально следовала ритуалу.
Рука первого кандидата легла поверх пластинки и тут же озарилась мягким светом, а знак солнца, соединенного с луной, как символ рода Эндер-Ви, белой меткой возник на коже мужчины.
Только тогда Альбера подняла глаза и посмотрела на мужчину. Зеленоглазый брюнет улыбнулся ей осторожно и, как показалось магессе, сочувственно. Смутившись еще больше, Альбера шагнула дальше, протягивая пластину кандидатам, не видя их лиц, замечая лишь номера, пока Гвен не прошептала ей на ухо:
– Альба, ты грозилась отсеять минимум тридцать человек, а одобрила первую десятку не глядя.
Укор в голосе подруги заставил Альберу поежиться. Все происходящее и так казалось ей чем-то отвратительным, но понимая, что Гвен была права, она хотела сначала просто давать пластину каждому второму, но тут же представила, как отберет себе каких-нибудь чудовищ, на которых смотреть станет больно, и буквально заставила себя посмотреть на следующего кандидата. Вторую десятку она с трудом обошла, не приняв двух неприятных ей претендентов. К третьей десятке она стала смелее, а к четвертой и вовсе легко проходила мимо почему-то не понравившихся ей мужчин. Она даже не задумывалась, что с ними было не так, просто проходила мимо, протягивая пластинку следующему. Никто не возражал, разве что один круглолицый парнишка, совсем юный, с выгоревшими волосами заговорил с ней, когда она хотела пройти дальше, не видя ничего интересного в серых глазах на покрытом веснушками лице.
– Дайте мне шанс, – попросил он негромко.
Что-то в его мягком, но уверенном голосе заставило Альберу помедлить, она еще раз взглянула в серые глаза и все же позволила ему получить метку.
Гвен фыркнула. Она успела зачеркнуть номер, потому теперь магическим пером написала его снова. Это был пятьдесят третий кандидат, а значит осталось уже немного.
Других происшествий ничего не предвещало. Осталось два ненастоящих кандидата, и Гвен едва не захлопнула папку, зная, что вычеркивать никого не придется.
Альбера с трудом протянула пластину Рану, тут же опуская глаза от стыда и волнения. Она знала, что никакого чуда не случится, но сердце замирало в волнении, видя, как маг подносит руку к пластине. Он не коснулся, но знак на его руке все равно возник. Это была иллюзия, и Альбера это видела, оттого ей стало горько. На глаза навернулись слезы, и она шагнула к последнему, зная, что сейчас Ран должен будет создать еще одну лживую метку. Ничего толком не видя, она застыла, едва различая мужскую ладонь, но тут же вздрогнула, понимая, что она озарилась настоящим светом, и подняла глаза, полные слез.
Гарпий растерянно дернулся, машинально убрал от лица волосы и взглянул на Альберу. Их глаза встретились впервые, хотя они были знакомы много лет. Раб не хотел слушать мага, не хотел играть со своей госпожой, но упрямый Реоран, все за всех решивший, просто толкнул его в бок так, что рука сама, дрогнув, коснулась пластины. Теперь же он растерянно и виновато смотрел на Альберу. Та же, увидев человека перед собой, забыла о слезах и происшествии. Она знала, что последним должен был быть Гарпий, но совершенно его не узнавала. Серьезные карие глаза с красным отливом напоминали ей спелую вишню. Она помнила глаза Гарпия, когда тот был ребенком – почти черные, матовые, похожие на грязное стекло. Теперь же она понимала, что видит глаза совсем другого человека, и отступила растерянно, понимая, что Гарпий, снова опускающий голову и прячущий глаза за черными волосами, был чуть выше Рана и заметно шире его в плечах. Зная полудемона почти всю его жизнь, она только сейчас заметила крепкие мышцы на его руках, словно впервые увидела в нем живое существо.
Стыдливо опустив глаза, она шагнула к отцу.
– Я, Эдерью Эндер-Ви, становлюсь свидетелем и гарантом этой клятвы! – объявил он.
Это был последний миг в официальной церемонии, потому Альбера, разрываемая на части смесью эмоций, подхватила подол юбки и побежала назад