— Спасибо. Я буду очень его беречь.
С облегчением выдохнув, выпрямляется. На меня снова накатывает уверенность, что он всё знает. Это больше не подозрение. Аллеон точно знает, что я не та, за кого пытаюсь себя выдавать, и что через два дня всё закончится. Поэтому и настоял на кольце. Как много я готова отдать за возможность всего на минутку заглянуть в его мысли! Почему он молчит? Почему так охотно подыгрывает? На что рассчитывает?
Ничего больше не говоря, возвращаемся к прогулке, а когда петляющая по саду дорожка сворачивает обратно к дому, поднимаемся в кабинет и до самого обеда разбираем бумаги. Разумеется, основная работа достаётся ему, но после сортировки сообщений на важные и заурядные, а также отсеивания дублирующихся, в тоску эта кипа документов уже не вгоняет.
Однако самое угрожающее письмо, как оказалось, притаилось вовсе в ящике с корреспонденцией, а там, где я меньше всего ожидала — в моей комнате. Озадаченная происхождением белеющей на диване записки, осторожно разворачиваю небрежно согнутый листок. Внутри всего два слова, но их достаточно, чтобы пол, качнувшись, ушёл из-под ног: «Убирайся, фальшивка!» Не верю, что этот злой, острый почерк принадлежит Аллеону! Кому ещё известно, что я — не Вайол?
Утро следующего дня начинается весьма бодряще — с яростного шипения на Гарари, невозмутимо вломившегося ко мне в ванну. К несчастью, я уже успела снять сорочку, но ещё не опустилась в воду, поэтому появление на пороге деловито настроенного аилея становится настоящим шоком.
— Убью! — взвизгиваю, хватая первое попавшееся полотенце и прижимая его к груди.
Вместо того чтобы отвернуться, этот извращенец вдруг опускается на колени:
— Как пожелаете, госпожа.
Проклиная опоясывающие комнату зеркала и отчаянно краснея оттого, что полотенце прикрывает меня только спереди, а спину и всё остальное ему прекрасно видно, рычу:
— Немедленно отвернись! И встань! Что ты тут делаешь вообще?!
Парень удивлённо приподнимает тёмные брови, но послушно поднимается и поворачивается, демонстрируя затылок.
— Я пришёл помочь Вам, госпожа, — объясняет укоризненно.
— Не нужно! Я же ещё вчера сказала, что не хочу!
— Что случилось?! — доносится из комнаты слегка запыхавшийся голос Аллеона, и я недоверчиво замираю. Он ведь этого не сделает? Ведь нет? Это же неприлично, а он всё-таки… Но в следующий миг сиир с грохотом распахивает злополучную дверь, окидывает меня быстрым придирчивым взглядом и набрасывается на Гарари, одной рукой оторвав того от пола и прижав к стене: — Что ты натворил?!
Жар ещё сильнее приливает к лицу. Онемев от возмущения, пытаюсь подобрать слова, чтобы выставить мужчин из ванной, и тут, наконец, замечаю, что Аллеон вот-вот обернётся и окончательно придушит свою и без того побелевшую жертву. Стыд немедленно сменяется страхом.
— Отпусти его!
Куда там! У него совершенно невменяемые, чёрные глаза, а тело под одеждой частично покрыто панцирем и подрагивает, чудом удерживаясь на грани. Ещё хоть секунда промедления — и Гарари сломают шею, комната будет в руинах, а я благополучно отправлюсь в обморок.
Судорожно сглотнув, подбегаю к сииру и обнимаю его свободной рукой. Прижимаюсь к дрожащей от напряжения спине, молясь, чтобы он всё-таки справился со своей зубастой частью.
— Отпусти, Аллеон. Он ничего плохого не сделал.
— Я слышал, как ты обещала его убить!
— Так не всерьёз ведь! Не всерьёз! Отпусти, задушишь же парня.
Шумно выдохнув, он разжимает стальную хватку на шее Гарари и тут же до хруста обхватывает меня, едва не ломая рёбра о свою покрытую бронёй грудь.
— Больно!
— Прости!
Благодарно глотнув воздуха, не сразу замечаю, что мы уже сидим, причём я — верхом на коленях Аллеона, кое-как пристроившегося на бортике ванны. Из-за крепко зажмуренных глаз и прикушенной губы кажется, что ему больно, и я настороженно выжидаю. Руки нервно скользят по моей обнажённой спине от шеи до самой поясницы, чуть царапая и рассылая стайки будоражащих мурашек. После пережитого мне ещё немного страшно, но пальцы, не спрашивая, уже надёжно зарылись в светлые волосы, массируя кожу и перебирая пряди. Забытое полотенце невнятным комком сползло куда-то к животу, однако наши объятия такие тесные, что это уже не важно: всё равно каждый изгиб и выпуклость чувствуются, хоть ничего и не видно.
Наконец, Аллеон открывает глаза, вернувшиеся к нормальному зелёному цвету, и констатирует очевидное:
— Опять напугал.
— Зато все остались живы, — усмехаюсь нервно.
Хорошо, что парень сообразил убраться из комнаты, иначе я бы точно его чем-нибудь приложила.
— Почему ты кричала?
— Гарари решил помочь мне мыться.
— Он позволил себе…
— Нет! Я, видишь ли, морально не готова сверкать перед посторонним мужчиной голым телом, так что всего лишь его выгоняла.
Хмыкнув, Аллеон вполне осмысленно ведёт по моей спине самыми кончиками пальцев, хищно наблюдая за нами через одно из многочисленных зеркал, и неожиданно меняется в лице:
— Откуда у тебя такие синяки?
Я тоже кошусь в отражение. Ну да, синяки получились отменные. Целых восемь штук — по четыре на каждом плече.
— Ну…
— Это тот джарой?!
— Нет, — вздыхаю неохотно. Пусть и запоздало, но мне становится жутко неловко оттого, что я без одежды восседаю на коленях сиира, хотя только что говорила ему о морали. — Помнишь, как ты отправился за мной в Талассу и обнимал после перехода?
— Я так… — он неверяще касается синяка, а потом, очнувшись, плотно сжимает губы и убирает руки подальше от меня. — Извини. Я закрою глаза, чтобы тебя не смущать, хорошо?
— Да.
Аккуратно слезаю и, отойдя на пару шагов, надёжно кутаюсь в полотенце. Не самый подходящий наряд для приличной леди, находящейся в обществе жениха, но, по сравнению с тем, что было недавно, обнажённые коленки и плечи — прямо-таки верх скромности. Впрочем, даже после разрешения, Аллеон упорно смотрит в пол и только в дверях на минуту замирает:
— Сегодня замечательная погода.
— А? — отзываюсь ошарашено. Мы правда будем обсуждать это именно сейчас?! Здесь?!
— Я обещал показать тебе город, — неловко напоминает сиир, терзая дверную ручку. — Сегодня не слишком жарко, так что, если захочешь, мы могли бы куда-нибудь пойти.
— Ладно.
В конце концов, не обязательно же начинать день с неприятных обязанностей! Хватит с меня и Гарари! Сначала погуляем, а потом, вечером, серьёзно поговорим.
— Буду ждать на террасе.
— Я быстро.
Что бы ни произошло за то время, что я посвятила утренним процедурам, Аллеон успевает превратиться в ледышку. Завтрак проходит скованно и без аппетита, да и