— Я слушаю, — ответил пророк.
Он ни за что бы не признался, что при звуке этих имен у него по спине пробежал холодок.
— Ступай к ней. Посмотри сам.
«Посмотри сам». Слова эхом отозвались у него в мозгу. Они повторялись с пугающим упорством и казались чем-то средним между воспоминанием и пророчеством.
— Вы идете? — спросил он братьев.
Меркуций отвел глаза. Ксарл басовито хмыкнул.
— Нет, — сказал Кирион. — Ты должен сделать это один.
Талос добрался до покоев навигатора, ненавидя себя за разлившуюся по телу слабость. Пятьдесят пять ночей, почти два месяца без тренировок оставили на нем тяжкий след. Слуги Октавии столпились в тенях у ее дверей — согбенные короли темных закоулков.
— Господин, — шипели они сквозь прорезанные в лицах щели, некогда бывшие губами.
Окровавленные повязки шелестели при каждом движении, когда служители опускали оружие.
— В сторону! — приказал им Талос.
Они разбежались, как тараканы разбегаются на свету.
Лишь один остался на месте. На секунду Талосу почудилось, что это Пес, любимый служитель Октавии, однако существо было слишком субтильным. К тому же Пес был мертв уже несколько месяцев — погиб при захвате корабля меньше чем в двадцати метрах отсюда.
— Госпожа устала, — произнесло существо.
Его голос звучал сдавленно, словно с трудом пробивался сквозь сжатые зубы. И он был слишком мягок, чтобы принадлежать мужчине. Служительница подняла обмотанную повязками руку так, будто ее слова или физическое присутствие могли остановить воина. Обмотанное полосками ткани лицо женщины не позволяло судить о ее внешности, однако фигура служительницы говорила о том, что она — или, по крайней мере, ее тело — деградировала меньше остальных. Ее глаза скрывались под массивными пилотскими очками. Их черные линзы странно напоминали сетчатые глаза насекомых и заставляли предположить мутацию там, где на первый взгляд не было никаких отклонений. Из левого края оправы тянулся тонкий красный луч, следующий за взглядом служительницы. Женщина припаяла к очкам лазерный целеуказатель — из каких соображений, Талос понятия не имел.
— Тогда у нас с ней много общего, — холодно проговорил пророк. — Отойди.
— Она не желает, чтобы ее потревожили, — настойчиво повторил сдавленный голос, звучавший сейчас еще менее дружелюбно.
Другие служители начали возвращаться.
— Твое верноподданное упрямство делает честь твоей госпоже, однако довольно этой болтовни.
Талос склонил голову, не сводя взгляда с женщины. Он не хотел бессмысленного убийства.
— Ты знаешь, кто я?
— Кто-то, кто хочет войти вопреки желаниям моей госпожи.
— Это верно. Но также верно и то, что я хозяин этого корабля и твоя госпожа — моя рабыня.
Остальные служители вновь отшатнулись под защиту теней, шепотом повторяя имя пророка. «Талос, Талос, Талос…» — словно шипение скальных гадюк.
— Она нездорова, — сказала обмотанная повязками женщина.
Теперь в ее голос прокрался страх.
— Как тебя зовут? — спросил ее Талос.
— Вуларай, — ответила она.
Талос чуть улыбнулся под наличником шлема. «Вуларай» по-нострамански означало «лжец».
— Забавно. Ты мне нравишься. А теперь отойди в сторону, прежде чем ты перестала мне нравиться.
Служительница попятилась, и воин заметил блеск металла под рваным тряпьем, заменявшей ей одежду.
— Это гладиус?
Существо замерло.
— Повелитель?
— Ты носишь гладиус легиона?
Она обнажила висевший на бедре клинок. Для Повелителя Ночи гладиус был коротким колющим оружием длиной с предплечье воина. В руках человека он превратился в полноразмерный меч. Узор ностраманских рун, вытравленный в темном металле, не оставлял места для сомнений.
— Это, — сказал Талос, — оружие легиона.
— Это был подарок, повелитель.
— От кого?
— От лорда Кириона из Первого Когтя. Он сказал, что мне необходимо оружие.
— Ты знаешь, как им пользоваться?
Забинтованная женщина пожала плечами и ничего не ответила.
— А если бы я просто отшвырнул тебя в сторону и вошел, Вуларай? Что бы ты тогда сделала?
В ее сдавленном голосе послышалась улыбка.
— Я бы вырезала вам сердце, господин мой.
Навигаторские покои были освещены немногим лучше, чем остальные комнаты и коридоры корабля, — их озарял тусклый, нездоровый свет тридцати без малого мониторов, подключенных к внешним пикт-камерам. Они отбрасывали сероватый отблеск на остальную часть обширной комнаты, превращая круглый бассейн в ее центре в лужу расплавленного свинца. В воздухе висела густая мясная вонь амниотической жидкости.
Она держалась подальше от воды. С захвата «Эха проклятия» прошли долгие месяцы, и половина корабля была очищена с помощью огнеметов — однако Октавия поклялась использовать амниотический бассейн только для полета в варпе, когда ей требовалась самая тесная связь с машинным духом корабля. Талос, видевший Эсмеральду, предыдущую обитательницу этих покоев, отлично понимал, почему Октавия отказывается проводить слишком много времени в питательном растворе.
С химической вонью амниотической жидкости мешались другие запахи, связанные с личным пространством Октавии: острый душок человеческого пота, запах плесени, исходящий от ее книг и свитков пергамента, и слабый — но не неприятный — аромат ее волос. Даже недавно вымытые, они выделяли жир.
И было что-то еще. Что-то похожее на запах менструальной женской крови, с тем же богатством оттенков. Близкое, но не совсем.
Талос прошел по краю бассейна к трону, обращенному к мониторам. Каждый из экранов показывал разные участки обшивки корабля и ледяной вакуум снаружи. На нескольких виднелось серое лицо планеты, на орбите которой они вращались, и контрастно-белый шар ее каменистой луны.
— Октавия.
Ее глаза распахнулись и взглянули на него с той секундной затуманенностью, что следует за сном и предшествует полному пробуждению. Ее темные волосы были, как обычно, собраны в конский хвост, свисавший из-под шелковой банданы.
— Вы проснулись, — сказала навигатор.
— Так же как и ты.
— Да, — согласилась она, — хотя лучше бы не просыпалась. — Губы девушки изогнулись в полуулыбке. — Что вам снилось?
— Я мало что могу вспомнить.
Воин указал на планету на экранах.
— Ты знаешь, как называется этот мир?
Она кивнула.
— Септимус мне сказал. Я не понимаю, почему вы решили вернуться сюда.
Талос покачал головой:
— Я тоже. Я помню только обрывками даже то, что было до последнего видения. — Он медленно выдохнул. — Дом. Или, по меньшей мере, наш второй дом. После Нострамо была Тсагуальса, мертвый мир.
— Ее колонизовали. Население небольшое, так что это произошло недавно.
— Я знаю, — ответил он.
— И что же вы собираетесь делать?
— Не знаю.
Октавия заерзала на троне. Она все еще была завернута в тонкое одеяло из потершейся ткани.
— В этой комнате всегда холодно.
Девушка взглянула вверх, ожидая, что ее собеседник заговорит. Когда стало понятно, что отвечать тот не собирается, она сама нарушила тишину:
— Было трудно привести корабль сюда. Свет Астрономикона не достигает таких далеких от Терры областей, и волны варпа тут чернее черного.
— Могу я спросить, каково это было?
Отвечая на вопрос, навигатор рассеянно теребила выбившуюся из хвоста прядь волос.
— Варп здесь темен. Совершенно темен. Все цвета — лишь оттенки черного. Вы можете представить тысячу оттенков черного — и каждый темней предыдущего?
Он покачал головой.
— Ты требуешь, чтобы я представил нечто, абсолютно чуждое материальному миру.
— Он холоден, — сказала навигатор, отводя взгляд. — Как цвет может