Карим собрал всю свою волю в кулак, чтобы, наконец, справиться с ударом.

– Где ты? – наконец, ответил он.

– Едем прочь из города! Пытаемся оторваться от этих ублюдков! Выберешься живым, езжай на север, остановись у восемьдесят пятого километра и жди!

Связь прервалась.

Карим выскочил из подвала и на всех порах помчался к черному выходу из бара. Он сел в машину и стартовал так резко, что колеса взорвали клочья промерзшей земли.

Ему до сих пор не верилось, что каким-то невероятным образом Эрик Манн смог выследить все их точки базирования. Это просто невозможно! Он что заключил сделку с самим Богом? Что за всевидящее око у него запрятано, что он смог найти склады, размещенные вне города, да еще определить все автомобили, ведь они систематически меняют знаки! У Эрика Манна воистину должна быть камера на каждом доме, в каждой квартире, да на лбу каждого жителя города, черт подери!

Карим остановил машину позади умирающего придорожного магазина с вечными скидками и начал наблюдать. Он искренне надеялся развенчать миф о том, что Эрик – непобедим. Он не мог выследить их всех! Не мог найти все их норы! Это невозможно!

Не прошло и пяти минут, как всем его надеждам пришел такой же жестокий конец, как и всему его плану с Карликом: четыре черных бронированных как под копирку джипа – фирменный знак Эрика Манна – окружили захудалый бар, и два десятка бойцов устремились внутрь.

Карим завел мотор и, не включая фар, скрылся во мраке ночи.

Эрик Манн и вправду непобедим.

***

Нина проснулась. Роберт как раз закончил мерить ей температуру. Левий ввел в ослабленный организм щадящую дозу антибиотиков, вследствие того, что хирургическое вмешательство проводилось в условиях далеких от стерильных, и приставил к Нине постоянный надзор и контроль, которые вменялись Фидо и невезучему Роберту. Он замер, когда увидел наблюдающие за ним серебристые глаза.

– Привет, – выпалил он от неожиданности.

Он не был готов к тому, что она так скоро очнется, а потому слегка растерялся.

– Левий поручил следить за тобой. У него сегодня бурная ночка, – объяснил Роберт свое присутствие в спальне Нины.

Да, она знала, что этой ночью не спит никто: ни Левий, ни Эрик, ни его друзья, ни бойцы. Хоть физически она спала здесь в теплой уютной спальне, во сне она все-таки была там с ними все это время и слышала каждый крик, каждый стон, каждый выстрел и мольбы умирающих бойцов. Этой ночью свершилась настоящая бойня.

По номерным знакам найти автомобили труда не составило, ведь благодаря Йоакиму Брандту компьютерщики Эрика получили доступ ко всем уличным камерам, подключенным к центральной полицейской системе видеослежения. Более того, полицейские патрули обчесывали город в поисках автомобилей по заданным ориентировкам, и как только находили их, сообщали диспетчерам. Офицеры, состоящие на службе не только города, но и Эрика Манна, сливали информацию координаторам Эрика, которые направляли группы бойцов, разбросанные по всему городу, и ждущие наготове, по горячим следам. Как только все машины были определены, началась массовая резня.

Практически в то же время были атакованы оба склада, штаб в Нордберге и конспиративная квартира в подвале захудалого бара на въезде в пригородную часть столицы возле логистического парка. Эрик развернул настоящую партизанскую войну и сформировал целую армию из своих и партнерских бойцов. Две сотни натренированных солдат уничтожили всю деятельность Пастаргаев и их сподвижников всего за каких-то тридцать минут, не оставив ни следа от их пребывания в городе. Склады сожжены дотла вместе со всеми запасами Жгучего Карлика, как и трупы бойцов и автомобили-транспортники. Штаб в Нордберге вычищен так, словно там никто никогда не пребывал – все вернулось в прежнее русло.

Какие-нибудь чересчур дотошные журналисты начнут вынюхивать и вести собственные расследования, тыкая офицерам в результаты независимых экспертиз, гласящих, что четырнадцать автомобилей, уничтоженных этой ночью, не были последствием дорожно-транспортного происшествия, потому что в них обнаружены пули крупных калибров и осколки от гранат. Офицеры, зевая, примут их заявления, пересчитают количество купюр во взятке, полученной сверху, а потом пропустят заявления через бумагоуничтожитель. Горожане могут хоть сколько говорить об очередных мафиозных разборках, официального подтверждения этому они никогда не получат. Потому что этим городом руководит мафия.

Нина сглотнула и тут же нахмурилась.

– Это все тампон, – пояснил Роберт некомфортные ощущения. – Он у тебя в носоглотке. Я хотел вытащить его, пока ты спишь. Но могу и сейчас, если хочешь.

Нина молчала. Она попыталась что-то сказать, но ощущения бы действительно неприятными и даже болезненными, поэтому она просто кивнула.

Роберт кивнул в ответ и тяжело вздохнул, будто собирался прыгнуть с высоты сотни метров в узкий речной канал, изрешеченный острыми валунами над поверхностью воды.

– Я сейчас дерну за веревку, и тампон выйдет из носоглотки в рот. Будет неприятно. Постарайся не кашлять и не чихать, а то кровотечение может возобновиться.

Нина снова кивнула.

Роберт перерезал веревки тампона под ноздрями, вытащил третий конец из-под пластыря на шее Нины и спросил:

– Готова?

Нина утвердительно моргнула. Роберт быстро, но осторожно потянул за веревку.

Ощущения и впрямь были ужасными, словно из Нины вытащили не тампон, а кусок ее собственной плоти. Онемение где-то глубоко в носу давило на мозг, вызывая тупую головную боль. Разумеется, Нина не могла дышать, и это раздражало больше всего: вроде все органы на месте, а воспользоваться ими невозможно.

Нина приняла из рук Роберта стакан с водой и жадно осушила его. Чуть погодя, Нина поняла, что в действительности, она очень слаба, у нее кружилась голова, и ее подташнивало, а все тело ломило, будто она подралась с целой китайской армией накануне.

– Это все из-за кровопотери, – сказал Роберт, увидев немой вопрос в ее глазах. – Левий сказал, что до переливания ты не дотянула, а вот до шоколадок и гранатового сока доползла.

Нина не оценила шутку. А может, оценила, но ничем себя не выдала. Нина добилась уровня эксперта в умении хранить молчание. Роберт даже подумывал вручить ей за это грамоту или кубок. Да, кубок был бы лучше, потому что явственнее бы подчеркивал раздражающую нелепость ее любимого занятия.

И вдруг Роберт опешил. Он что, пытается рассмешить ее? Похоже, температуру тут следует мерить ему, а не ей. Да что это с ним, в самом деле? Он же должен ее ненавидеть! Но чем больше он смотрел на Нину, чем больше думал о том, какую работу она проделала, чем пожертвовала ради них, то все больше проникался к ней благодарностью и уважением. Раньше он не понимал Эрика, который носился с ней, как с ребенком, готов был чуть ли не землю целовать перед ее ногами. А теперь Роберт и сам был недалек от того, чтобы кинуться под пули, защищая