– Ой, староста, смотрите, он пальчик сосёт, – засмеялся один из мальчишек.
Распростёртый мужчина испустил крик. Его лицо побагровело и перекосилось. Он заплакал, тоненько, как младенец, но пальца изо рта не вынул. Рука была грязной, и этот розовый, мокрый от слюны палец резко выделялся среди остальных.
Тиренс стряхнул оцепенение и сказал:
– Так, ребята, хватит носиться по полю и топтать кырт. Вот заметят рабочие, мало вам не покажется. Быстренько расходитесь и не треплите языками. А ты, Райси, сбегай за мистером Дженкасом и приведи его сюда.
Улла Дженкаса с некоторой натяжкой можно было назвать поселковым фельдшером. Какое-то время он прослужил в подмастерьях у настоящего городского врача, благодаря чему был освобождён от работы в полях или на фабрике. Получилось не так уж плохо. Улл мог измерить температуру, выписать таблетки, сделать укол, а главное – определить, когда тот или иной недуг требовал поездки в городскую больницу. Без его полупрофессиональной помощи несчастные, заболевшие спинальным менингитом или острым аппендицитом, мучились бы сильно и недолго. А бригадиры ворчали, чуть ли не вслух обвиняя Дженкаса в заговоре с симулянтами.
Дженкас помог Тиренсу погрузить мужчину в коляску скутера, и они как можно незаметнее отвезли найдёныша в посёлок.
Вдвоём смыли присохшие к телу нечистоты и грязь. Волосы пришлось обрить. Осмотрев, насколько это было в его силах, мужчину, Дженкас вынес вердикт:
– Вроде ничем заразным не болен. Вполне упитанный, рёбра не торчат. Уж прямо и не знаю, что с ним. Как думаете, староста, откуда он тут взялся?
Судя по тону, каким был задан вопрос, Дженкас сомневался, что староста сможет найти ответ, к чему сам Тиренс отнёсся философски. Предыдущий староста управлял посёлком почти пятьдесят лет – нет ничего удивительного в том, что местным требуется время, чтобы притереться к его молодому преемнику. И дело тут вовсе не в самом Тиренсе.
– Не знаю, Улл, – ответил он.
– Опять-таки, ходить он не может. Ни шажочка. Дитё дитём. Значит, его сюда приволокли, да-а. Сдаётся мне, память он потерял.
– Какая болезнь может вызвать потерю памяти?
– Чего не знаю, того не знаю. Такое может приключиться, ежели человек умом тронулся, но в этом я не секу. Всех скорбных головой посылаю в город. А вы этого типа никогда не видели?
– Я же здесь всего месяц. – Тиренс терпеливо улыбнулся.
– Ну да, ну да, – Дженкас со вздохом извлёк носовой платок. – Прежний-то староста был мужик что надо, в строгости нас держал. Я тут, почитай, шестьдесят лет живу, однако тоже малого этого в первый раз встречаю. Видать, из другого посёлка он.
Дженкас был тучен. Из тех толстяков, которые уже рождаются пухлыми, а затем свою лепту в их вес вносит сидячий образ жизни. Поэтому фельдшер, разговаривая, постоянно отдувался и утирал красным носовым платком блестящий лоб, тут же вновь покрывающийся потом.
– Уж и не знаю, чего патрульным-то говорить, – добавил он.
А ведь верно. Беседы с патрульными было не избежать. Мальчишки разболтают всё своим родителям, те примутся сплетничать друг с другом. Жизнь в посёлке идёт размеренно, и весть о необычном происшествии будет передаваться из уст в уста. Пока рано или поздно не дойдёт до патрульных.
Патрульными называли сотрудников Флоринианского патруля. Они не были ни уроженцами Флорины, ни нобилями с планеты Сарк. Патрульные являлись наёмниками, следившими за порядком и получавшими за это плату. Их не связывали кровные узы с поднадзорными, поэтому они не были склонны к поблажкам и попустительству жителям Флорины.
Патрульные пришли вдвоём, в сопровождении бригадира с фабрики, явившегося во всей полноте своей весьма ограниченной власти.
Особенного интереса к найдёнышу патрульные не проявили. Безмозглый идиот, может, и подпадал под их компетенцию, но тревоги не вызывал.
– Сколько времени тебе потребуется, чтобы его опознать? – спросил один у бригадира. – Кто этот человек?
– Я никогда его не встречал. – Бригадир помотал головой. – Он не из наших.
– При нём были какие-нибудь документы? – Патрульный повернулся к Дженкасу.
– Нет, сэр. Только тряпка на бёдрах. Я спалил её на случай инфекции.
– Что с ним?
– Рассудком повредился, так я скажу.
Тиренс ненавязчиво оттеснил патрульных к выходу. Им было скучно, и они не протестовали. Тот из двоих, который задавал вопросы, убрал блокнот и сказал:
– Ладно, наверх докладывать не о чем. Нас это не касается. Избавьтесь от него как-нибудь.
И они ушли.
Бригадир остался. Это был веснушчатый рыжеволосый мужчина с большими щетинистыми усами. Человек жёстких принципов, он занимал свою должность уже пять лет; именно на нём в значительной степени лежал груз ответственности за выполнение фабрикой плана.
– Слушайте, с этим надо что-то решать, – раздражённо сказал он. – Народец только и делает, что судачит, а работать кто будет?
– Отправить парня к городским врачам – и вся недолга, – предложил Дженкас, энергично орудуя носовым платком. – Мне такая болячка не по зубам.
– В город?! – вскричал бригадир. – А кто платить будет? Платить кто будет, я тебя спрашиваю? Он – не из наших, правильно я понимаю?
– Вроде нет, – признал Дженкас.
– Ну и на кой тогда нам это? Выясните, откуда он, пусть за чокнутого платит его посёлок.
– Уж и не знаю, как это выяснить. Сам-то чего можешь предложить?
Бригадир задумался. Кончик его языка машинально елозил по колючей растительности на верхней губе.
– Значит, так. От психа надо избавиться, – наконец изрёк он. – Как советовал патрульный.
– Погодите-ка, – перебил его Тиренс, – вы понимаете, что говорите?
– Всё равно он умрёт, – сказал бригадир. – А так мы проявим милосердие.
– Нельзя взять и убить живого человека.
– Тогда скажите нам, что с ним делать.
– Что, если поручить заботу о нём кому-нибудь из поселковых?
– Это кому же? Уж не вы ли сами с ним будете нянькаться?
– У меня другие обязанности. – Тиренс проигнорировал откровенную грубость.
– И так ответит каждый. Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь пренебрегал работой на фабрике ради заботы об этом чокнутом.
Тиренс вздохнул и спокойно сказал:
– А теперь, бригадир, давайте рассуждать здраво. Если вы не выполните квартальный план, я смогу заступиться за вас перед нобилями, объяснив, что один из рабочих заботился о бедолаге. В противном случае, если план окажется невыполненным, я отвечу, что не знаю причины.
Бригадир сердито зыркнул. В его взгляде отчётливо читалось: мол, староста – без году неделя, а уже мешает людям жить своей жизнью. Однако карту с «мастью» нобилей ему было не перебить. К тому же открыто противостоять старосте было неразумно.
– Но кому его поручить? – спросил бригадир. – Я не возьмусь, – поспешно добавил он, заподозрив неладное. – У меня у самого трое детей и жена хворая.
– Я не имел в виду вас.
Тиренс посмотрел в окно. После ухода патруля к дому старосты стянулась гомонящая толпа. По большей части дети, слишком маленькие для работы, и батраки с окрестных полей. Впрочем, были