До того, как я успеваю выдать ей последнее предупреждение, девчонка зажмуривает глаза и делает большой глоток. Пить она явно не умеет, потому что тут же морщится и начинает громко кашлять. Раздраженно забираю стакан из ее рук и, вернув на стол, жду, когда кашель прекратится, но он не прекращается. По ее щекам начинают катиться слезы, плечи трясутся. Не в то горло, что ли, попало? Пьяница, тоже мне.
Через тридцать секунд, когда ее конвульсии мне надоедают, я наливаю в стакан воды и впихиваю ей в ладонь. Детский сад, блядь. А я, очевидно, воспитатель. Здесь девчонка проявляет покорность и, обхватив стекло обеими руками, начинает жадно пить.
— Спасибо, — она наклоняется, чтобы вернуть бокал на стол, после чего смотрит на меня. Ни следов черных разводов от слез на щеках, ни поплывшего румянца. Она все это время была не накрашена? — Спалилась я, да? Редко пью. Просто сегодня очень захотелось.
Хер его знает, что послужило причиной моих дальнейших действий, — может быть, то, как она улыбнулась: неловко и виновато. Ну либо то, что я в этот момент вдруг понял, что не хочу дожидаться Илюху и остаток вечера смотреть, как он наглаживает коленку очередной одноразовой шлюхе. Десять минут, и поеду домой. Поднимаю руку и делаю знак Артему, чтобы подошел.
— Да, Андрей Вячеславович.
— Принеси один наш фирменный. И еще льда.
Развернувшись к девчонке, встречаю ее любопытный взгляд: лицо повеселело, на губах — довольная улыбка.
— На задушевное общение не рассчитывай. Один коктейль, и ты уходишь.
— Меня, кстати, Яна зовут.
Откуда такое чудо вообще взялось? Дите, ей-богу. Ничем ее не проймешь. Ее ровесницы обычно как-то поизящнее на знакомство намекают: декольте засветят, невзначай ногой заденут. А здесь…
— Слушай, Яна. Я без понятия, какого черта ты сунулась за стол к незнакомому мужику лет на пятнадцать тебя старше, и откровенно говоря, не имею намерения узнавать. Я не собираюсь с тобой общаться, слушать нытье о мудаке-парне, который тебе изменил, и трахаться с тобой я тоже не собираюсь.
— Почему?
— Что - почему? — смотрю на нее в недоумении.
— Почему ты не собираешься со мной… э-э-э… трахаться? Кольца на пальце у тебя нет.
2
— Сам, — делаю знак водителю, чтобы оставался сидеть на месте, и оборачиваюсь назад. Яна стоит в метре от меня: вцепилась в сумку розовыми ногтями, лицо растерянное.
— Если передумала — говори сейчас. Я с тобой нянчиться дорогой не собираюсь.
Может, и правда пусть лучше свалит, а я спокойно лягу спать. Пусть родители ее воспитанием занимаются. Хер знает, что вообще у нынешней молодежи в головах творится. Она даже имени моего не знает, но готова сесть в машину и поехать ко мне домой.
— Я не передумала, — девчонка гордо расправляет плечи, отчего рубашка на ее груди натягивается, и теперь я точно уверен, что мне не показалось: лифчика на ней нет. И ведь совсем эта Яна на дешевую шалаву не тянет. И на продажных девок, которых Илюха любит притаскивать, тоже. Свежая она, что ли. Лицо без следов тату, ботокса и прочей херни, взгляд без пошлости. Удивительно.
— Так мы едем к тебе или нет?
Эта фраза окончательно меня убеждает, что мудаком из-за того, что случится в ближайший час, чувствовать я себя не буду. В конце концов, не моя забота, каковы мотивы ее действий. Трахну, и разойдемся. Может, даже услугу на будущее ей окажу. Впредь будет мозгами, а не тем, что между ног, думать.
— Предупреждаю, Яна: никаких обменов номерами, никаких посиделок под моими окнами, никаких записок под дворниками. Я тебя трахаю, после чего ты навсегда исчезаешь из моей жизни.
Глаза девчонки гневно вспыхивают, однако вслух она ничего не произносит и, задев меня плечом, как мне показалось, нарочно, сама загружается на задний диван «Порше». Перед тем как захлопнуть за ней пассажирскую дверь, слышу глухое бормотание:
— Смотри, как бы ты сам потом под моими окнами не сидел.
Вот же дурочка смешная.
— Куда едем, Андрей Вячеславович? — уточняет Петр из-за руля. И правда, куда? Правильнее, конечно, будет подстраховаться и поехать в гостиницу — так девчонка не узнает мой адрес, и это избавит меня от задачи выпинывать ее из своей квартиры, если бы не одно «но»: слишком много заморочек для той, кого я хочу больше проучить, чем трахнуть.
— Домой, — я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, чтобы оценить состояние девчонки. Смотрит в окно, нижнюю губу в рот всосала. Все равно, блядь, странно. Не похожа она на давалку легкомысленную, и точно не из тех, кто папика себе ищет. Одежда, сумка, обувь — все от дизайнеров. Носит она их непринужденно, без дешевых понтов, явно обеспечена с рождения. И какого хера я снова что-то пытаюсь анализировать? Наверное, чтобы было чем дорогой заняться.
— Подъезжай завтра к десяти, — говорю Петру, когда мы останавливаемся возле моего дома на Полянке. Выхожу на улицу и смотрю на пассажирскую дверь — девчонка явно выходить не торопится. Ждет, что я для нее открою? Не дождется. Ни к чему весь этот романтический флер сегодня.
Через несколько секунд дверь приоткрывается, в зазоре появляется нога, а потом и сама Липучка. Запоминать ее имя мне не хочется, поэтому дорогой я придумал ей это прозвище.
— У тебя тут квартира? А у меня здесь неподалеку подруга живет, кстати, и я к ней…
— Стоп, — перебиваю ее, пока мы не ввязались в диалог о поиске вероятных общих знакомых. — Мне неинтересно. Все вещи из машины забрала?
Насупленный вид и утвердительный кивок.
— Тогда идем.
Моя квартира расположена на втором этаже, так что неловкой поездки на лифте со случайными переглядываниями я удачно оказываюсь лишен.
— Проходи, — беру Липучку под локоть, отчего она вздрагивает всем телом, и подталкиваю в прихожую. — Ванная направо, спальня налево, — инструктирую ее, пока скидываю обувь. Бросаю пиджак на кушетку и, на ходу ослабляя галстук, прохожу на кухню, чтобы налить себе воды. Девчонка появляется несколько секунд спустя и почему-то на цыпочках. Щеки порозовели, ресницы опущены, пальцы теребят ремень на сумке.
— У тебя есть вино? — ее голос звучит сипло, и она, прочистив горло, повторяет громче: — Вино у тебя есть?
Я даю себе секунду, чтобы оценить степень романтичности распития вина в своей квартире, и прихожу к выводу, что ничего страшного в этом нет. Напиться