— Здравствуй, Юля, — говорю сухо и спешу переключить взгляд на сына, ловя себя на том, что слишком долго ее разглядываю. — Опаздываешь, Дима.
— Пробки, — пожимает он плечами и, наклонившись целует застывшую Снежану, которая растерянно смотрит на Юлю. Не был бы настроен против последней — усмехнулся. Экс-жене важно ощущать себя главной красавицей, и конкуренции она не прощает. Так что скорее всего, свои сногсшибательным видом рязаночка только что нажила себе злейшего врага.
Сногсшибательным видом, Молотов? Совсем не так ты должен оценивать невесту сына, от которой пытаешься избавиться.
Я далеко не помешан на женской красоте, и хотя женщин в моей жизни было предостаточно, к клубу ловеласов не отношусь, но не признать очевидного не могу: аферистка Живцова на редкость красивая. Уж не знаю, откуда в ее крестьянских корнях взялась порода, но она есть: фигура изящная, черты лица утонченные. Губы, положим, она надула, но как будто то ее не портит.
Кажется, я снова смотрю на нее чересчур пристально, потому что она начинает краснеть. А у меня, черт возьми, на нее снова встает. Это просто невероятно. Молотов, да что с тобой творится? Она девушка твоего сына, хоть и временная. Аферистка, которая пользуется своей внешностью в меркантильных целях, и которая, кстати, привлекалась к административной ответственности.
— Думаю, можно садиться, — прерываю повисшее молчание и, опускаюсь рядом со Снежаной, предусмотрительно прикрывая эрекцию салфеткой. — Напомните, какой повод для встречи?
— Наша с Юлей свадьба, — бесхитростно отзывается сын, делая знак официанту.
Я вновь не удерживаюсь, чтобы не посмотреть на рязаночку. Выглядит словно волнуется: щеки розовые, глаза опустила. Только волнуется ли? Платье открытое на ужин одеть не постеснялась, а сейчас само смущение.
— Мам, какие у тебя были предложения по поводу свадьбы?
Снежана что-то невнятно мычит, подтверждая мои предположения: вынести близость конкурентки она не может.
— Раз Снежана молчит, тогда я начну, — обвожу присутствующих глазами. — У меня есть пара вопросов к Юле.
Рязанка дергается словно через нее пропустили разряд тока, а вместе с этим дергается ее грудь по тонкой тканью, и в брюках снова болезненно тянет. Не помогает и то, что платье явно не предусматривает ношение бюстгальтера, и я вижу выпуклости ее сосков. Кондиционер что-ли попросить выключить.
Отрываю взгляд от ее груди и сосредотачиваюсь на глазах:
— Поведай нам, Юля, за что ты привлекалась к административной ответственности. Дважды, если я не ошибаюсь.
Тишина за столом становится напряженной, Снежана охает, картинно прикрывая рот ладонью, рязанка растерянно хлопает глазами, а Дима хмурится, заставляя на секунду ощущать себя главным злодеем вечера.
Вот только злодей здесь не я, а потому, не сводя с побледневшей Юли взгляда, повторяю:
— Рассказывай, Юля. Я жду.
Тонкая шея дергается, выдавая нервозность хозяйки, и тут в разговор неожиданно вступает Снежана:
— Мой муж прав, Юля. Ты не имеешь права утаивать от нас такую информацию. Мы уважаемая семья в Москве, и не можем позволить портить нам репутацию.
Мне с трудом удается подавить смех. Послушать, так сама Снежана непогрешимая белая кость. Будто не ее охранники еще лет пять назад выносили из столичных клубов в невменяемом состоянии, и будто не ее интернет СМИ обвиняли в педофилии, когда она стала появляться на публике с парнями вдвое ее младше. Я еще Володю просил посодействовать, чтобы эту статью убрать, потому что она выла в трубку белугой.
Но сейчас я предпочитаю отмолчаться, и даже не заострять внимание на том, что Снежана назвала меня своим мужем, потому что цель этого вечера — вывести на чистую воду рязанку.
Юля распрямляет плечи и смешно морщит нос, словно хочет чихнуть или расплакаться. Надеюсь, что до слез не дойдет, потому что я их не выношу. Следом на ее лице проступает выражение уязвленного достоинства, но голос звучит ровно и спокойно.
— Я действительно привлекалась к административной ответственности. Дважды, — с вызовом смотрит на меня. — Но я ни о чем не жалею и не стыжусь этого. У нас в Рязани есть магазин Шестерочка. Так вот однажды при мне пытались задержать бабушку-пенсионерку за то, что она украла половинку хлеба. А у нее пенсия маленькая, понимаете, ей кушать не на что, — тут она кривится, словно ей больно, и я, кажется, кривлюсь вместе с ней. — Сын пьет, денег клянчит, она на квартплату еле наскребает. Я стала полицию умолять, чтобы разрешили за нее заплатить, а я ее чтобы отпустили. Но они не разрешили и не отпустили, и за это я обозвала их бессердечными козлами. Это первое правонарушение. А потом я устроила возле ментовки одиночный пикет, и это стало вторым правонарушением, потому что мне не было восемнадцати. Могли, кстати, и уголовку дать, — произносит с гордостью. — Про меня тогда в газете Огни Рязани написали, с бабушки благодаря этому обвинения сняли. Такая история.
Рязаночка раскраснелась, дышит тяжело, тонкие пальцы дрожат. Дима рот раскрыл и смотрит на нее с восхищением, Снежана залпом осушает бокал вина за тридцать тысяч, а я чувствую себя не только полным идиотом, но еще и зажравшейся скотиной. Снова уложила меня на лопатки, чертова рязаночка.
Юля.
По окончанию ужина Молотов - старший едет отвозить домой изрядно подвыпившую Снежану, а мы с Димой возвращаемся в Барвиху. Оказавшись в спасительном уединении нашей спальни, я стаскиваю с себя дорогущее платье и, усевшись перед зеркалом, начинаю снимать с лица макияж. Ватный спонж в руке дрожит, а на глаза наворачиваются слезы. С каждым новым днём моя надежда на благословение нашего брака семьей Димы неумолимо тает. Сергей Шерлокович сдержал слово и перешёл к активным боевым действиям: взялся за мое прошлое с целью унизить. Удивительно, что не накопал, как я в садике Пете Боброву сопатку разбила ведром - наверняка, такой поступок не укладывается в благопристойный каноны их супер-семьи.
Я, конечно, понимаю, что он волнуется по поводу сохранности своих олигархических капиталов, но нельзя же вот так всех под одну гребенку... Я никогда не просила у Димы денег и ни разу не клянчила никаких побрякушек. И меня, правда, не интересует состояние Молотовых - я с восемнадцати лет зарабатываю сама, админя популярные паблики в соцсетях. Конечно, не шикую, но этих денег и повышенной стипендии МГУ хватает на скромное существование в столице.
После моего признания Молотов больше не