— Луна вышла! Айда папоротников цвет искать!
Музыка стихла, а вместо уже привычной трещотки раздался звук заводящегося мотора. Похоже, Гриня с Катериной решили уехать еще до рассвета.
Все разбрелись, и притихший лес вдруг ожил. Повсюду слышались шаги, шорохи, смешки, треск веток и чужое дыхание за плечом… Тайка отошла подальше под сень сосен и свернула с тропки туда, где прежде видела густые папоротниковые заросли. Только оставшись одна, она дала волю слезам.
Купальская ночь была светлой, несмотря на то, что луна то и дело пряталась за тучами. Влажная земля пружинила и чавкала под ногами, а прежде эту часть леса никогда не заболачивало… ох, Гриня, Гриня.
Тайка подобрала палку, чтобы раздвигать широкие листья и не провалиться в какой-нибудь бочажок.
Пару часов спустя ноги сами вынесли ее на незнакомую поляну. Высоченные — почти в пояс — папоротники росли тремя плотными кругами, а в самом центре… сперва Тайке показалось, что чей-то костер мерцает, то разгораясь, то угасая. Лишь продравшись через первый круг зарослей, она поняла — нет, не костер. Цветок! Настоящий! Слезы вмиг высохли, и Тайка ускорила шаг.
Вскоре она заметила, что с другой стороны к центру поляны тоже приближалась темная фигура и неизвестный соперник, как назло, был проворнее.
Луна вновь вышла из-за туч, осветив поляну, и Тайка ахнула. К цветку папоротника склонился парень из дивьих: высокий, с волосами светлыми, как лен. По обе стороны от него замерли собаки: овчарка и взрослый симаргл с белоснежными крыльями. Дивий гость коснулся лепестков цветка, будто бы погладил, — но срывать не стал. Вместо этого вырыл ямку рядом, что-то сложил в нее, закопал и полил из фляжки.
— Эй! Кто ты?
Когда Тайка продралась через второй круг, небо едва заметно посветлело: близился рассвет. Дивий парень вздрогнул, выпрямился и положил руку на холку симаргла.
— Забудь все, что видела. Не твое это дело. — Его голос лился, как родник, завораживая чудесным звоном.
Тайка мотнула головой, сбрасывая морок, и схватилась за оберег:
— Еще как мое! Я ведьма-хранительница Дивнозёрья, тут все под моей защитой.
Ответом ей стал смех.
— Такая юная, и уже ведьма? Не оскудел ваш край на чудеса… — он собрал в ладонь утреннюю росу с папоротниковых листьев и сдунул капли прямо Тайке в лицо.
Пока та пыталась проморгаться, гость из дивьего царства исчез вместе со своими собаками.
Цветок тем временем потускнел. Тайка потянулась к стеблю, но тут откуда ни возьмись на нее напрыгнул Пушок:
— Мое! Нашел! — Коловерша впилился лбом в ее ладонь.
— Эй, нечестно! Я первая была!
— А я быстрее!
Пока они пререкались, отпихивая друг друга, цветок почти угас. В сердцевине мерцала последняя искра, когда упругий стебель переломила проворная рука Майи.
— Ух, и повезло! — взвизгнула мавка, пряча цветок под юбкой. — Еле успела!
За ее спиной уже вставало солнце нового дня.
— Это все из за тебя, — бухтел Пушок, топорща перья. — Могли бы сейчас — ух — все иметь и век горя не знать.
— Ах, из-за меня?! — Тайка замахнулась поварешкой. — А кто пихался?
— А ну цыц! — Никифор стукнул кулаком по столу. — Неча ссориться на пустом месте. Слыхали, небось: кому папоротников цвет в руки дался, тому и был назначен. А ваше счастье, стало быть, глубже запрятано. Не заслужили исчо.
— А Майка заслужила? — Коловерша фыркнул. — Да что она может загадать, мавка глупая?
С улицы донеслось тарахтение мотоцикла, и Никифор выглянул в окно:
— А вот, кстати, и она. Легка на помине… Да не одна.
Тайка бросила поварешку и сама выбежала за калитку.
— Гриня!
Леший снял с головы шлем, поклонился Тайке и покосился на мавку. Та пихнула его локтем в бок.
— Прости меня, ведьмушка, — Гриня уставился себе под ноги. — Я тебе вчерась сгоряча лишнего наговорил.
— Прощаю, — улыбнулась Тайка. — Как говорится, кто старое помянет… Но ты ведь остаешься?
Леший переступил с ноги на ногу, скрипнув берцами:
— Не совсем… То есть… я…
— Уезжает-уезжает, — Майя выступила вперед, — в отпуск. А потом вернется. И будет к своей Катерине по выходным в гости ездить. Она-то городская, в деревне не приживется. Гриньке в городе тоже не жизнь. А так все будут довольны.
— Это ты придумала? — Тайке стало немного стыдно: она-то всегда считала мавок бестолковыми.
— Не я одна, с Катериной вместе. И Гриньке объяснили, что место, где тебя любят и ждут, может быть не одно.
Тайка поймала Майю за рукав и шепнула ей на ухо:
— Скажи честно: ты на это потратила папоротников цвет? Чтобы Гриню вразумить?
— Он и сам все понял, без волшебства, — мавка улыбнулась. — А цветок вот для чего сгодился. — Она хлопнула по кожаному сиденью мотоцикла: — Негоже добру молодцу в путь без коня отправляться. Засмеют.
Гриня надел шлем, газанул, и они с Майей укатили к лесу.
Тайка еще долго смотрела им вслед и думала: как же редко мы говорим друзьям, что ценим их, думая только о себе и своих желаниях; как часто чувствуем одиночество, когда достаточно обернуться, чтобы встретить дружеский взгляд… а еще вспомнила о том дивьем парне: интересно, что он закопал там, в лесу?
— О чем задумалась? — Никифор тронул ее руку.
— Да так, — Тайка пожала плечами, — взгрустнулось. Пустяки. Пойдемте-ка лучше пирожки есть!
Глава пятая. Не верящая в чудеса
— Посмотри-ка, кто к нам приехал! — Дед Федор улыбался, а выцветшие стариковские глаза лучились счастьем. — Маришка, внученька моя. Таюша, сможешь показать ей Дивнозёрье? Ну, наше, настоящее…
— Прямо-таки настоящее? — Тайка не поверила своим ушам: чего это дед удумал?
А старик, подмигнув, шепнул:
— Она, понимаешь ли, в чудеса не верит.
М-да… тяжелый случай. В Дивнозёрье-то чудеса случаются сплошь и рядом, но показываются далеко не всем — можно в упор смотреть, а все равно ничего не увидеть. Вслух Тайка этого, конечно, не сказала: Маришка и без того глядела на нее свысока.
— Это ты, что ли, ведьма? — голос гостьи оказался звонким и мелодичным.
— Ну, я. А что?
— Не похожа! Где твоя остроконечная шляпа и черный кот?
Рядом незримо крутился коловерша по имени Пушок — Тайкин питомец и друг (хотя, признаться, тот еще обормот). К счастью, ему хватило ума не показываться Маришке на глаза. Если бы еще умел молчать, когда не спрашивают, цены бы ему не было.
— Тая, что она мелет? Какой к черту кот? Не слушай ее! Я же лучше кота!
А Маришка тем временем сунулась в дом:
— Котла тоже, как вижу, нет. И сушеных мышей.
— Тая, она дура? Зачем нам сушеные мыши? Свежие же намного вкуснее!
Тайка отмахнулась от назойливого коловерши.
— Хотите квасу?
— А давай! По такой жаре в самый раз будет холодненького хлебнуть, — дед Федор отдал Маришке палочку и облокотился о перила. — Только, не серчай, в дом не пойду. Ноги уж не те: от самой станции, почитай, пешком шел. Внученьку встречал.
Взяв кружку, он по старой привычке сложил в кармане фигу от сглаза, а Маришка от