Железобетонные эрзац баржи начали тонуть, раз за разом, повинуясь размеренной качке, и набирая в трюма воды сквозь дырявые брезенты закрытий. Слишком низкие комингсы трюмов, рассчитанные на речку или небольшое озеро, были плохим препятствием для Балтийской волны. Пришлось подкорректировать курс, чтобы не так часто волна запрыгивала на палубу в своем идиотском веселье, чтобы поскорее зайти за малые островки. Это помогало мало, и вся надежда оставалась на слабосильный трофейный движок буксира да счастливую звезду моряка. Приходилось довольно энергично работать штурвалом. Одно неловкое движение и удар по подбородку одной из ручек штурвала поранил кожу. Закапала кровь.

— Растяпа! — подумал Банщик и отёр подбородок.

Мало по малу караван втягивался с юга в узкий пролив между островом Эзель (Сааремаа) и маленькими, забытыми всеми, островками, название которых знают только местные горячие парни Эстонии, но не скажут и не по причине сохранения тайны, просто вы не дождетесь от них ответа, а когда вы уйдете и отвечать будет незачем. Ветер усиливал качку. Островки, по замыслу командованья в лице Банщика, должны были прикрыть караван от западного-северо-западного ветра и волнения. Командование всегда право, а если вы сомневаетесь, читайте предложение вдумчиво с начала. Были бы баржи стальные, они, быть может, и продержались бы еще немного, но железобетон и есть камень. Камень неумолимо притягивало к грунту даже сквозь толщу воды и закон Архимеда переставал действовать. Вот последняя баржа нехотя, оседая на корму и кренясь на правый борт, пошла вниз, в смирную глубину моря, натягивая буксир ко второй, а та тянула третью.

— Бабка за репку, дедка за бабку, — некстати подумалось капитану буксира.

— Витька, руби конец! — закричал он матросу.

Тот заполошно выбежал на палубу с противопожарным инвентарем и с ходу ударил по буксирному концу. Ага, как же! Топор отскочил от напряженного, как струна, буксира, не оставив на канате ни следа.

— Режь буксир! — закричал банщик.

— Ножом режь!

Витька выхватил финку и полосонул ею по концу. В месте пореза лопнуло несколько прядей.

Тем временем вторая баржа, повторяя маневры последней в караване, как это и должно быть с нормальным камнем, не взирая на Архимеда, но повинуясь гению Ньютона, пошла на дно, утягивая за собой первую, оно же и последнюю на поверхности моря.

Витька полосовал остервенело буксир, мертво закреплённый за буксирный гак.

— Надо было исправить дистанционную отдачу. — с тоской подумал он, понимая, что уже не успевает справится с концом.

Корма эрзац буксира уже заметно осела в воду.

— Еще немного и нам конец. — подумал Банщик.

Ветер выл от отчаянья и нёс мелкую соленую пыль в проём открытой двери рубки, хорошо хоть плюхи не кидал водяные. Трофейный двигатель ревел с прихлебами, а совсем близкий берег почти не двигался навстречу.

Банщик посмотрел на два железных ящика, предусмотрительно обвязанных спасательными жилетами и, напрягая все свои силы, пододвинул ящики ближе к проему дверей.

Наконец, когда уже казалось, что волна пойдет на корму буксира, канат лопнул. Звука не было слышно за воем шторма. Просто, как в кино, буксир вдруг скакнул вперед, поднимая кучу брызг форштевнем и весело задирая корму, а канат извиваясь в брызгах воды веселой змеей ушел под воду.

Его остаток, распушённым концом легко и непринужденно задел голову Витьки, она лопнула, как разбитый арбуз, и так, с красной арбузной мякотью вместо головы, Витька и вылетел за борт. Банщик даже не успел дёрнуться. Впрочем, с раздавленными арбузами вместо головы не живут, а если и живут, то совсем не долго.

Пришла беда откуда не ждал, берег, ещё минуту назад бывший таким желанным и таким далеким, вдруг стремительно стал приближаться, увеличиваясь в размерах и растекаясь в стороны по горизонту.

Напрягая все свои силы Банщик бешено завертел штурвал влево. Это поставило буксир левым бортом к волне, и она тут-же воспользовалась приглашением посетить рубку, окатив Банщика с головы до ног. Времени на обдумыванья ситуации не было. Бортовой качкой буксир мотало, как щепку, ложа то на один борт, то на другой. Но захлебывающийся движок тянул. Судно, описывая циркуляцию, стало выходить носом на волну у самого уреза воды и, согласно кивая килевой качкой Нептуну, стало удалятся от берега. Вода в рубке, уходя туда, откуда ворвалась, потащила за собой железо ящиков и, лязгая от натуги, уткнула их в комингс проема двери. Искать Витькино тело было бесполезно, и Банщик перевел дыхание, стоя в рубке по щиколотку в воде.

Двигатель заработал ровно. Буксир, переваливаясь с волны на волну, довольно резво пошёл через пролив к мелким островам. Вдруг что-то довольно сильно ударило в корму и в следующий миг вся корма вдруг превратилась в огромный чёрно жёлто белый шар. Взрыва Банщик не услышал, только корма буксира исчезла, вместе с машинным отделением и мотористом в нём, а неведомая сила выбросила его через дверь, вместе с ящиками в холодные воды Балтики. Остатки буксира, повинуясь закону Ньютона и игнорируя предписания Архимеда, скрылись в волнах. Огромный шар пламени, медленно затухая, ушёл вверх к чёрным слоистым тучам.

Банщик остался один в воде. Глаза привыкли к полутемноте, и он заметил в трех метрах от себя ящики, обвязанные спас жилетами. В темпе вентилятора заработав руками он подплыл к ним и ухватился за ручки ящиков. Постоянно отплевываясь, он силился понять, что же произошло и сориентироваться в пространстве и времени.

На берегу, среди осоки и валунов клочка суровой земли почти суоми, Георг отбросил в сторону трубу отстрелянного фаустпатрона. Глаза ещё не привыкли к темноте ночи после громадной вспышки взрыва. Он вспомнил как граната сорвалась с трубы дымя и, постреливая искрами, понеслась к корме буксира. Вот она врезалась в корму и вдруг весь буксир разнесло в клочья сильнейшим взрывом. Такого взрыва не могло быть от фауста.

Постепенно глаза Георга адаптировались к предрассветной ночи. Всё больше светлело, начинался новый серый день. Вглядываясь в сторону, где был буксир, он увидел что-то в волнах.

Это что-то, перевязанное и плавучее, ветер и волна гнали в его сторону. Вскоре он разглядел голову человека, пропадающую периодически в волнах стихавшего шторма. Понимая, что он вовсе не Робинзон и, что Пятница с буксира ему сейчас на берегу острова вовсе не нужен, он потянул карабин из-за спины и приняв положение лёжа, прицелился в голову пловца. Он много раз видел такие головы перед своим выстрелом, но только с затылка, а тут он увидел лицо и, даже, как показалось ему, разглядел его глаза. Вздохнув и задержав дыхание, он подвел прицел к цели и медленно,