— Август… Месяц поздних поцелуев, поздних роз и молний поздних… — вслух процитировала она, кажется Цветаеву и посмотрела на часы.
— Торопитесь?
— Да, — кивнула она уверенно. — Сейчас у меня массаж. Впрочем, как и каждый понедельник, среду и пятницу, во вторник и четверг у меня занятия с тренером. Потом покупка подарков для всей семьи, — посмотрела на слегка отросший френч на ногтях. — На маникюр я записана завтра, впрочем, как и каждое десятое число месяца. Затем я заберу заказанное мясо: звонили из мясного бутика, свежее утром прилетело из Дании. Куплю продукты, чтобы приготовить ужин. Потом заберу из школы девчонок, — она посмотрела на мужчину, что слушал её молча и сидел не шелохнувшись, — покормлю их в каком-нибудь приличном ресторанчике, выслушаю как прошёл их день и повезу домой. Как и каждый будний день. Каждое утро я привожу их в школу. Пока они учатся занимаюсь «своими» делами. Иногда захожу в какую-нибудь кафешку по пути, — Ия набрала воздуха в грудь после того как выдохнула всё сказанное скороговоркой. Вышло же не слишком? Назидательно? Откровенно? Отчаянно? Но она только хотела сказать, что в её жизни нет для него места. Ему ли, себе…
— Вы даже не притронулись, — как ни в чём ни бывало показал мужчина глазами на чашку, словно её не слышал.
— Я не люблю кофе.
— Зачем же вы зашли в кофе-хаус? — удивился он.
— Не знаю, — честно пожала плечами Ия. Она и правда не знала зачем так опрометчиво свернула к этому кафе. — Но я люблю на него смотреть, — словно в оправдание покрутила она кружку, где в осевшей пене таяла нарисованная ёлочка.
Он поставил свою чашку рядом, так что ёлочка в его чашке, словно склонилась макушкой к её, и больше ничего не сказал.
Не спросил, не предложил, не смутил ни одним лишним вопросом. Даже не узнал, как её зовут. А потом у него зазвонил телефон.
— Слу̀шам. Чэкати. Э-э-э… Подожьди.
Он извинился, встал, чтобы выйти поговорить.
— Не беспокойтесь, мне всё равно пора, — подхватила Ия свою одежду и сумку. Сунула в карман брюк карточку с телефоном. — Всего доброго, Август!
— До встречи, Февраль, — улыбнулся он.
— Это вряд ли. Но в любом случае спасибо за кофе.
— В стране где я вырос, говорят: кто знает. — И он выразительно развёл руками: — Тko zna.
Глава 1
Август. Восемь месяцев спустя…
Его рука скользнула по бедру и сработала как будильник.
Ия открыла глаза. На часы можно было даже не смотреть — ровно без десяти шесть каждый день муж будил её, чтобы заняться сексом.
— Марат, — отвернулась она, когда по щеке проехалась его отросшая за ночь щетина, а губы скользнули ниже, к шее. Но могла бы и не морщится — его это не остановило. Никогда не останавливало.
Он требовательно подмял жену под себя, раздвинул ноги и вошёл. Привычно. По-хозяйски. Уверенно. Шумно выдыхал ей в ухо на каждый толчок. Двигаясь сначала размеренно, а потом всё быстрее, всё глубже, всё резче. Мучая грубой лаской грудь, сжимая до боли соски. Терзая колкой щетиной нежную взмокшую кожу. Насилуя её рот жёстким грубым поцелуем, губами, языком. Но, наконец, разрядился. Дёрнулся на остром пике экстаза, замычал, ткнулся лицом в подушку и обмяк.
Замер, прислушиваясь к своим затихающим спазмам. И удовлетворённо выдохнул, когда на тумбочке пронзительно заверещал будильник.
Ия с облегчением вздохнула, когда, благодарно чмокнув её в щеку, Марат пружинисто встал. На ходу подцепив из вазы, отправил в рот виноградину, ткнул в кнопку на музыкальной установке и подпевая, кажется, увертюре к «Щелкунчику» отправился в душ.
Классическая музыка, свежий виноград и утренний стояк — это было святое.
Ия давно уже смирилась с этим ритуалом. С тем, что когда-то любила с утра поспать, да и вообще считала себя «совой».
С тем, что любила тишину и до сих пор не могла отличить Бетховена от Листа, а от любой музыки у неё болела голова.
С пользой винограда. Да бог с ним, пусть жрёт, раз верит в чудодейственную силу ампелотерапии.
И с этим утренним совокуплением тоже смирилась. Нет, Марат был хорошим любовником и заботился о том, чтобы ей тоже было хорошо. Но когда-то давно они поняли, что их утренние биоритмы не совпадают: Ие нужно в два раза больше времени, чтобы с утра почувствовать оргазм, поэтому утро стало «временем мужа», когда он мог позволить себе не прислушиваться к её желаниям, быстренько кончить и отправиться в ванную.
Она тоже спустила ноги с кровати.
— Боже, какая духота! — нащупала Ия тапочки, но надевать не стала. Босиком прошлёпала к окну, распахнула. И тут же осознав, какую ошибку совершила, захлопнула обратно и поплелась в соседний душ.
Были в их климате две недели к концу лета, когда влажная тугая как в парилке жара не спадала ни днём ни ночью. Усталое солнце уже с утра проглядывало сквозь марево горячего воздуха как мудрый бог на плавящихся в аду грешников. И к вечеру разгоняло столбики термометров до критических верхних отметок. Кондиционеры не справлялись, гоняя по комнатам душный безжизненный воздух. А на улице приходилось спасаться под плотными тентами и в бассейне.
Ия постояла под прохладной водой, даря себе эти недолгие минуты наслаждения свежестью и прохладой. Скользнула вниз рукой, понимая, что ведь попроси она Марата быть чуть сдержаннее, она ведь успела бы разрядиться вместе с ним, но передумала. Добавила температуру, чтобы адская парилка в доме после горячей воды показалась ей терпимой. И прямо с мокрыми волосами, глянув на часы, отправилась готовить завтрак.
Ровно в половину седьмого, когда её муж спустится в кухню, на столе будут стоять каша, зерновые тосты, нарезанный прозрачными ломтиками сыр — всё, что он пожелает.
Во время завтрака он читает новости или почту и лучше его не отвлекать. А ровно в шесть сорок пять снова поднимется в спальню, чтобы выбрать из уже выложенных Ией на заправленной кровати рубашек и галстуков тот, что ему понравится, и поговорить с женой.
— Как твой контракт? — она села на подоконник окна, полукруглым эркером выступающего в сад. И тайком вздохнула. Из-за этого чёртова контракта Марат второй месяц был раздражительным, нервным, злым. Разговоры о работе его бесили. Но если Ия не спрашивала — это выводило его из себя ещё больше.
— Возможно, к концу недели подпишем, — бросил он на диван один из двух галстуков, а второй начал завязывать перед узким зеркалом на колёсиках.
— Серьёзно? — наверно, слишком удивлённо спросила Ия, а может в её голосе прозвучало слишком явное облегчение, потому что Марат психанул, узел лёг неровно и поспешно сорванный с шеи галстук тоже полетел на кровать.
— Что у тебя за привычка говорить под руку, —