Черт!
“НЕ ДРУЖАТ”, — прилетает от сестры сообщение в мессенджер, и толпа желтых глазастых колобков ржет надо мной до слез.
Закрыв глаза, запутываюсь в себе еще сильнее, чем пять минут назад. И вдруг понимаю, что одной из этого лабиринта мне никак не выбраться. Если… он заварил всю эту кашу, пусть поможет мне ее расхлебывать!
Толкнув дверь первого попавшегося сувенирного магазина по пути на “Уолл Стрит”, влетаю внутрь и осматриваюсь. Баскетбол. Отлично.
— Дис энд дис, — тычу пальцем в бейсболки «Никс».
Синюю и красную.
— Энд дис, — показываю на шарф с принтов в виде американского флага.
— Кул, — поднимает вверх пальцы чернокожий парень за прилавком.
Быстро замотав шарфом шею, примеряю бейсболку. Я никогда в жизни их не носила, даже толком не знаю, как это правильно делается.
Беру обе, одну для себя, а вторую…
В кармане пальто звонит телефон, и я вытаскиваю его оттуда, кипя от негодования.
— Неужели? — бросаю зло. — Не беспокойся, я совсем не потерялась.
— Доброе утро, — слышу в трубке сиплый короткий ответ Алекса.
Даже в таком “предсмертном” образе его голос для меня, как доказательство существования вселенной, но сдержанность его ответа заставляет меня насторожиться.
— Взаимно, — бросаю сухо. — Я почти на месте… а ты? Ты что, спишь?
— Нет, возникли дела. — обрывает так же сухо как и я. — Встретимся сразу на арене Мэдисон-сквер-гарден. У парковки TT16. Возьми такси.
— На стадионе? — переспрашиваю, шумно дыша в трубку в ожидании, что он скажет что-то еще.
— Да. ТТ16, — повторяет, после чего кладет трубку.
Это очень… мило!
Смотрю на потухший экран шокированно.
Но ведь мы договаривались встретиться рядом с этим чертовым быком на “Уолл Стрит”. И с его натертыми до блеска яйцами! А до игры еще уйма времени…
От обиды хлопаю глазами, бессмысленно мечась ими по пестрым полкам вокруг себя.
Я ожидала чего угодно, но не этого… он что… меня игнорирует? Избегает?
— Мисс! — напоминает о себе продавец.
— Иду… — расплатившись, выхожу из магазина и замираю на тротуаре, пораженная тем, что город и все вокруг вдруг стало черно-белым.
Будто солнце для меня померкло!
Меня здесь ничего не задержит, если… если Алекса не будет рядом.
Чувствуя себя ужасно одиноко, бреду вдоль оживленной улицы, глотая смог и испарения канализационных люков.
Всю ночь я провела в безумных муках. Его поцелуи меня даже во сне доставали. Я проснулась с насквозь мокрым бельем, а ему, судя по всему, хоть бы хны. А может быть он решил все забыть, как это сделала я? Откуда мне знать?
Сделав пару селфи с вымученной улыбкой на фоне достопримечательностей, отправляю их родителям и занимаю столик в маленькой кафе с видом на Гудзон. Загрузив шахматную партию, прошу отца составить мне компанию.
К стадиону я приезжаю в полном унынии, и даже здание домашней арены “Нью-Йорк Никс” меня не впечатляет.
На парковке ТТ16 толпа итальянских туристов просит меня помочь с групповой фотографией, поэтому я упускаю тот момент, когда за спиной возникает мой неизвестно где пропавший друг.
Засунув руки в подбитую мехом замшевую куртку и осматривая пространство поверх моей головы, бросает:
— Привет, Эйнштейн.
Глава 10
— Где ты был? — спрашиваю у его спины, когда, схватив меня за рукав пальто, тащит за собой.
Мне приходится кричать, потому что вокруг невероятное скопление людей!
— В лабораторию вызывали, — говорит, притормозив под плазменными указателями так, что я врезаюсь в его спину.
— Сегодня Сочельник! — замечаю возмущенно, потирая свой ушибленный нос.
Его работа — это законспирированное дерьмо!
— Ненормированный график, — осматривается, бросая этот жутко устаревший термин. — Есть будешь? — смотри на меня поверх своего плеча.
— Я сыта. Спасибо, — сообщаю, обиженно дуя губы.
Мы должны были пообедать вместе. В итоге я весь день провела, предоставленная самой себе.
Я знаю, что его голове требуется грома-а-а-а-дное “поле для Гольфа”, хоть он и утверждает, что претендентов на это поле здесь полно. Может и так, но… он все равно один из немногих, и у него на этом поле есть свой клочок первоклассного спонсорского газона.
Я им горжусь. Как и вся его семья, хотя он привык не придавать значения своим достижениям, потому что… все достижения познаются в сравнении, а здесь, в этом городе, и подавно. Но я бы не хотела, что хоть когда-нибудь он забыл, как многого, черт возьми, добился!
Глядя на его хмурый профиль, поражаюсь тому, что после вчерашнего у него вообще нашелся аппетит, но кажется у него все чудесно, кроме немного помятого лица!
Он был пьян, как сапожник, но я понятия не имею, помнит ли он хоть что-нибудь из того, что случилось вчера в его квартире. И я не знаю хочу ли, чтобы он помнил, или хочу, чтобы он все забыл…
Мои чакры мгновенно сжимаются, парализованные этой мыслью.
Я хочу, чтобы он помнил.
Каждую секунду…
Пока я в панике думаю, какую тактику поведения должна выбрать, Алекс тащит меня ко входу на трибуны, объявив:
— Возьми меня за руку.
Сплетя наши пальцы в крепкий замок, смотрю на его затылок.
Немцев сегодня… резкий. А я не привыкла видеть его таким. По крайней мере, с собой — никогда.
Что происходит?
У него был трудный день?
Он всегда преподносит себя, как развеселого и беззаботного, и я со стыдом понимаю, что все это время, все эти годы, ни разу не видела его вот таким — замкнутым и замороченным.
— У тебя все нормально, Алекс?
— Да.
Понятно. Не хочет ничего говорить.
Как много людей вообще видело его таким? Его отец? Кажется, только с ним Алекс близок настолько, что это до мурашек… Они очень похожи, очень. И будто общаются без слов. Я бы решила, что это глупости, если бы мой собственный отец не примчался однажды ночью в мою комнату за минуту до того, как меня вывернуло от неспелой виноградины наизнанку.
Схватившись за руку Алекса второй рукой, кручу головой.
Гигантский свод арены выглядит космическим, и у нас места в глубине дальнего сектора прямо за одним из баскетбольных колец. Мне это совсем ни о чем не говорит, потому что я смотрю баскетбол на “Мэдисон сквер Гарден” первый раз в жизни, как и любой баскетбол в принципе.
Алекс ставит пакет с едой на пол между своих ног и, достав телефон, делает несколько быстрых кадров всего подряд.
— Ты уже здесь бывал? — спрашиваю, теряясь от того, что он не предлагает сделать совместное фото.
— Да. Два раза, — не поворачивая головы, сосредоточенно принимается за свой хот-дог, а у меня резко пропадает аппетит.
— Я не знала, — отвожу глаза, задетая его отстраненностью в самое сердце.
— Не вся моя жизнь опубликована, — ест он так, будто не ел