Спускаясь в лифте, Джек подумал о том, что нужно будет выходить на улицу, но этого делать не пришлось, поскольку баба Марша жила в этом же общежитии — на первом этаже, там, где разметались все хранилища и административные закутки. У неё была точно такая, что и у Джека, комната, с той лишь разницей, что жила она одна.

Жилье Марши не напоминало гнездышко увядшей вдовушки, с фарфоровыми статуэтками на трюмо и расшитыми салфетками на комоде. Напротив, это было типичное солдатское прибежище, с минимумом обстановки и привычным расположением каждой вещи, будь то полотенце, обувь или спички.

— Что, удивлен? — спросила Марша, обходя остановившегося в дверях гостя.

— Да, я ожидал увидеть что-то другое. Ну, может быть, какие-то фотографии…

— Фотографии? Пожалуйста. — Баба Марша подошла к украшенному казенной биркой письменному столу и достала конверт.

— Вот тут мои фотографии. Только их не так много. Ты пока посмотри, а я сооружу угощение. Все-таки ты гость, как-никак.

Марша ушла в угол комнаты, служивший ей кухней, и стала греметь тарелками, а Джек заинтересовался фотографиями. Он был поражен тем, что увидел.

На фотографиях были люди, увешанные оружием. Лиц видно не было — их закрывали маски. Однако по выражению глаз Джек сумел определить, кто из них баба Марша.

— Я узнал вас, мэм, — сказал он.

— Да ну? Покажи.

Марша подошла ближе и, увидев, в кого Джек ткнул пальцем, кивнула:

— Точно, Холланд, ты угадал правильно.

Пока Джек разглядывал другие фотографии, Марша поставила на стол несколько тарелочек и целую бутылку кальвадоса «Сивор».

— Ну давай, а то у меня уже душа горит, — сказала Марша. Она открыла бутылку и разлила розоватый напиток по двум высоким стаканам. — Ты чем привык закусывать?

— Тем, что есть, — признался Джек.

— Ну и правильно. Будем.

И, не дожидаясь Джека, Марша опрокинула свою порцию. Следом за ней выпил и Джек.

— Ох! Ну и как тебе? — понюхав большую оливку, поинтересовалась Марша.

— Хорошо пошла, — кивнул Джек.

— Ну тогда еще по одной. — И Марша быстро наполнила стаканы.

— Не возражаю.

Они выпили еще по одной, и Джек сразу опьянел.

— Послушай, Марша, так кем же ты была? — спросил Джек, перейдя на «ты».

— Служила в отряде «99», Джек.

— В армии, что ли?

— Нет. В армии я не служила ни одного дня. Я была полицейским, Джек. Специальным копом.

— Вот это да!.. — Кальвадос был крепким, и Джеку становилось все лучше. — И чего же ты делана в этом отряде?

— Разное… — неопределенно пожала плечами Марша.

— Людей убивала?

— Да, довольно часто.

— Но, конечно, только бандитов.

— Если честно, Джек, всякое бывало.

— То есть как?

— А очень просто. Представь себе, что террористы захватили коммерческий шаттл с пятью сотнями пассажиров, а у меня приказ освободить заложников и, перестрелять всех злодеев. Эти сволочи ходили на захваты бригадами от восьми до двенадцати человек. Если стрелять в тире, то на поражение двенадцати мишеней нужно пять — семь секунд. Но это в тире. Давай еще выпьем.

— Давай, — согласился Джек, — Только дай рыбки, а то я без закуски не могу.

— Конечно, ты ешь, не стесняйся. Разносолов у меня нет, но консервированной жратвы навалом. Хочешь солдатской тушенки?

— Хочу, но чуть позже. Как говорится, всему свое время.

Марша налила еще, и они выпили.

— У-у-х, зараза!.. — вздрогнул Джек, когда кальвадос скользнул ему в желудок. — Нр-р-равится мне твоя выпивка, Марша. Ну так на чем мы остановились?

— Я говорю, в тире стрелять удобно, поэтому все пули идут туда, куда ты хочешь. А когда выпрыгиваешь из вентиляционной трубы и повисаешь на тросе, как елочная игрушка, не так легко попасть в того, в кого надо. — Марша съела оливку и продолжила: — Так что на двенадцать убитых бандитов приходилось до шести трупов и еще полтора десятка раненых, совершенно невинных людей. Но это считалось нормой.

— А нельзя было сделать как-то иначе, поаккуратнее?

— Чтобы сделать аккуратно, нужно время, а террористы — ребята отчаянные. Они обычно страховались взрывным устройством, поэтому главным было — застрелить подрывника. Того, у кого в руке был пульт. Поэтому мы выпрыгивали с трех-четырех точек и палили.

— А случалось, что вы не попадали в подрывника?

— Случалось.

— Часто?

— Со мной было только один раз — в самом начале карьеры. Мы стреляли в подрывника, и он упал. Думали, убит, но он оказался жив и замкнул цепь. Из той группы уцелела только я одна. Но это было давно.

— А как ты оказалась здесь, Марша? На пенсию, что ли, ушла?

— На пенсию! — невесело усмехнулась баба Марша. — Меня лишили пенсии, Джек, оттого я и пошла в управдомы. Но я не жалуюсь — мне хватает.

— За что же тебя лишили пенсии?

— Заложника кокнула. На нервах вся была. Мы тогда подземный комплекс отбивали — сплошные потайные ходы, повороты, коридоры. Потеряли восемь человек. И уже под конец, когда очистили весь комплекс, на тебе, выскакивает один придурок и орет. — Марша вздохнула и потянулась к бутылке. Она налила себе половину порции и, не предлагая Джеку, выпила. — Ну вот. А я же, говорю, вся на взводе была — как оголенный нерв. Ну и врезала по нему. Три пули — и он труп. А тут как назло несколько человек из местной полиции было, да и сотрудники этого комплекса тоже все видели. Короче, тюрьмы я избежала — тут начальству моему низкий поклон, стояли за меня горой, но пенсии и всех званий лишилась.

— Но ты же могла устроиться куда угодно. Охранником, телохранителем или частным детективом.

— Нет. Я сама решила, что мне больше нельзя с пушкой ходить. Заполошная я стала какая-то.

— Какая?

— Заполошная — значит, нервная. Часто теряю над собой контроль. А тут очень кстати Глосберг попался — он мой должник, я когда-то его брата у похитителей отбивала. Вот он мне это местечко и предложил. А что? — Марша окинула взглядом свою комнату. — Здесь есть все, что нужно: кровать, стол, стул, по коридору налево туалет и душ, на этажах подлецы, о которых можно почесать кулаки, когда взгрустнется. А в подвале я сделала себе спортзал и тир.

— Спортзал и тир? — удивился Джек.

— А как же ты думал? За