– О! – подхватил Мики. – Правильно мыслишь, Йони. Одному тебе не продержаться, поэтому придется поиграть в прятки. Мы отвезем тебя в надежно охраняемый дом, пересидишь там. А когда опасность минует, вернешься к маменьке и к нашему взаимовыгодному партнерству. Как тебе такой вариант?

Ольшенблюм облизал губы и благодарно кивнул. Мики хлопнул себя по коленям с видом человека, удачно связавшего все концы.

– Ну и отлично, – сказал он. – Отправимся, когда стемнеет, а пока нарисуй нам детали. Приметы бандитов, номер телефона, места встреч, адрес склада…

– Какого склада? – испугался толстяк.

– Того самого, – с той же ласковой интонацией пояснил Мики. – Склада «Общества помощи беженцам» или как его там. Которым командует твоя мама.

– Зачем? При чем тут мама?

– Мама точно ни при чем, – успокоил его Мики. – А вот насчет склада надо бы проверить. Для чего-то ведь Ави туда заезжал, правда? И кстати, о маме: черкани ей письмецо, чтоб не беспокоилась. Так, мол, и так, дорогая мамуля, уплываю с друзьями на яхте. Проветрю уставшую голову, подышу морским воздухом, изнасилую на Кипре двух-трех британских туристок и вернусь через пару недель. Как тебе такой текст?

Ольшенблюм стеснительно потупился.

– А про британских туристок обязательно?

Мики рассмеялся:

– Конечно нет, Йони. Про туристок я пошутил. Но без яхты, Кипра и двух недель никак не обойтись. Сам посуди: будет плохо, если тебя станут искать не только бандиты, но еще и полиция. Тебе ли не знать, что между ними много общего…

Была уже глубокая ночь, когда мы с Мики закопали труп Йонатана Ольшенблюма в песках между Ришоном и Бат-Ямом, поблизости от могилы его еще более отвратного кузена Ави Нисангеймера. По дороге домой я задремала. Машина шла плавно и уверенно, как акула в глубине океана, и это лучше любых слов свидетельствовало о прекрасном самочувствии моего мужа и партнера. Впер-вые за долгое время мы снова скользили на гребне одной волны. Мне было хорошо и спокойно. Легкий поверхностный сон обволакивал меня необременительным облаком, в котором кружились странные геометрические фигуры, мерцали неопасные огоньки и слышался чей-то далекий-далекий зов: «Йоханан Гелт!.. Йоханан Гелт!..»

Утром – точнее, ближе к полудню – я проснулась свежее морского бриза. Мики хозяйничал внизу у плиты. После завтрака он пододвинул ко мне открытый ноутбук:

– Вперед, Бетти. Хватит бездельничать.

– А что такое? Школьная домашка для Малыша?

– Какая домашка… – фыркнул он. – Займись этим «Обществом помощи беженцам». Что это за помощь, куда ее везут, как отправляют, кто принимает… Короче, все, что удастся выяснить.

– Зачем, милый? – удивилась я. – Разве вчера мы не покончили с этой темой?

Мики покачал головой:

– Конечно нет. «Рюкзачники» так просто не успокоятся – не их стиль. Эти ребята давят до победного конца. Анархисты сдали им Ольшенблюма, так? Теперь Ольшенблюм исчез, значит, что?

Он воззрился на меня своими круглыми глазенапами. Я старательно наморщила лоб, изображая мыслительное усилие:

– Понятия не имею. Запустят спутник слежения за китайцами? Перекопают пустыню в поисках нефти? Начнут разводить пингвинов в долине Ярдена?

– Вернутся к анархистам! – прервал Мики поток моих не слишком реальных предположений. – Вернутся к малахольному Мени из бара и потребуют новую цель. Как ты полагаешь, долго ли он будет думать и гадать, прежде чем вспомнит о тебе?

– А при чем тут я?

– Ни при чем был как раз Ольшенблюм, – напомнил Мики. – В отличие от тебя. Ведь ты как-никак последняя живая душа, видевшая Нисо и его охранников в день, когда они испарились. Добавим к этому, что Мени знает твое реальное имя: Батшева Царфати из квартала Джей-Эф-Кей. Знает он и твой нынешний адрес. Ты, помнится, сказала им, что живешь с хорошо упакованным папиком в богатом поселке Офер. Верно?

Я пожала плечами:

– Верно. А что тут не так? Ты и есть хорошо упакованный папик из богатого поселка.

Он ухмыльнулся:

– Бетти, я серьезно. Этот Мени, может, и дурачок, но мухаммады из племени зубейдат живо сложат один плюс один и тогда уже объявятся здесь, на нашей мирной горушке. Мы ведь не хотим, чтобы мухаммады пришли к нашей горушке, правда? Значит…

Мики снова выжидающе воззрился на меня.

– Значит, наша горушка должна прийти к мухаммадам, – послушно закончила я.

– Молодец! – похвалил он. – В общем, берись за ноут, а я поеду к знающим людям, провентилирую, что слышно о «рюкзачниках» в последнее время. У нас не так много времени.

Мой муж и партнер уехал, а я взялась за ноутбук. На первый взгляд, «Общество помощи беженцам с Ближнего Востока» не представляло собой ничего особенного. На второй взгляд – тоже. Бухгалтерские файлы фиксировали закупки дешевой обуви, одежды и школьных принадлежностей, а также галет, круп, муки, растительного масла, сахарного песка и прочих нескоропортящихся продуктов. Деньги поступали в основном из-за границы: как видно, подавляющее большинство израильтян полагало правильным помогать кому угодно, но только не здоровенным молодым самцам, прорвавшимся в Европу из Сирии, Иордании, Ирака и Судана.

В качестве местных спонсоров выступали арабские правозащитные конторы и неосмотрительные хозяева стомиллионных вилл в Кейсарии и Герцлии-Питуах, волею случая попавшие в засаду на той или иной благотворительной вечеринке. Попробуй-ка не выпиши достойный чек, когда к тебе с милой крокодильей улыбкой подкатывает без пяти минут член коллегии Верховного суда Далия Ольшенблюм. Ка-а-ак? Вы не желаете спасти от голодной смерти несчастных детишек Халеба и Мосула? Уж не пахнет ли тут расовой нетерпимостью? Нет-нет, что вы, дорогая Далия! Я как раз собирался достать чековую книжку. Десяти тысяч хватит? Знаете, пусть будет пятнадцать…

Чего в файлах решительно не наблюдалось, так это какого-либо следа Ави Нисангеймера и его «Союза Свободы». Отчаявшись найти даже тень такой связи, я перешла к получателям. Тут все выглядело столь же невинно, как и на стороне отправителей, действовавших, кстати, под эгидой соответствующего комитета ООН, что обеспечивало гуманитарным посылкам неприкосновенный статус дипломатической почты. Без задержек обогнув бюрократические и таможенные препоны, контейнеры поступали в Мюнхен, на приемный склад, после чего помощь по частям распределялась между местными организациями. Их названия – как правило, нейтральные аббревиатуры типа EHD, GB, Pro&H, SRB, Y4U и прочие комбинации латинского алфавита – не говорили мне ничего. Некоторые из них, впрочем, владели собственными интернет-сайтами – такими же безобидными, как и сайт «Общества» Далии Ольшенблюм.

Проскучав два часа перед экраном, я позвонила анархисту Мени.

– Привет, это Батшева. Сколько лет, сколько зим. Повесишь трубку – застрелю.

Он потрясенно молчал, раздираемый двумя противоречивыми чувствами: желанием немедленно отсоединиться и страхом перед исполнением моей угрозы.

– Алло, Мени, ты там не умер? – ласково пропела я.

– Чего тебе от меня надо?

– Поговорить.

– Ну, говори…

– Нет-нет, вживую, пока это еще возможно для нас обоих, – рассмеялась я. – В вашем долбаном баре часика через полтора. Хочу посмотреть, много ли у тебя прибавилось морщин.

– Твоими молитвами… – хмыкнул он. – Наш бар закрыт после пожара. Не слыхала? Было в новостях.

– Слыхала, что закрыт. Но вы ж его починяете, правда? Еще одна пара рук не помешает. К примеру, я хорошо могу отмывать. А ежели надо замочить, так тут мне и вовсе равных нет. Стучать, правда, не умею, но с этим ты и без меня прекрасно справляешься.

Мени устало вздохнул:

– Хорошо, дело твое, приезжай. Но я не советую. Для твоей же пользы.

– Это почему же?

– Потому что кое-какие люди очень хотят с тобой поговорить. И они тоже большие мастера насчет замочить и отрезать.

«Бедуины! – подумала я. – Выходит, Мики был, как всегда, прав. Они знают обо мне и нагрянут сюда, как только поймут, что толстяк Ольшенблюм исчез вслед за толстяком Нисангеймером…»

Мне стало не по себе, и я постаралась придать голосу чуть больше приблатненной певучести, которая появлялась у моего первого, ныне покойного муженька Менахема Царфати перед тем, как он доставал из кармана опасную бритву. При этом он еще обычно добавлял к каждому предложению имя стоящего перед ним человека, показывая тем самым, что в данный момент все опасности мира конкретно фокусируются там, на этом несчастном беззащитном имени.

– Что ж, Мени. Я ни от кого не прячусь, Мени. Девушек из Джей-Эф-Кей не так-то легко запугать, Мени. Этим мы и отличаемся от анархистских шлимазлов из Флорентина, таких, как ты, Мени.

– Я тебя не запугиваю, Батшева, – тихо проговорил он. – Хочу тебе только добра. Всего лишь предупреждаю, для очистки совести.

– Не старайся, Мени. Не очистишь, Мени. Значит, в баре через полтора часа, Мени.

До Тель-Авива я ехала на поезде и, чтоб зря не терять времени, снова открыла ноутбук – но уже не по теме «Общества помощи беженцам», где потеряла надежду нарыть что-то полезное. Теперь меня интересовало племя зубейдат: уж если они заинтересовались мной, было бы невежливо не отплатить им взаимностью. Поиск