Доминик поворачивается ко мне, и я вижу вспышку какой-то эмоции в его глазах. Я не знаю, это гнев или жалость, или, может быть, и то, и другое. – Кси, обратись обратно. Нам нужно поговорить.
Я перевожу взгляд с Доминика на Стоуна и качаю головой. Мне нужно, чтобы мой волк был готов, если они что-то предпримут. Если они откроют клетку, я должен буду суметь убежать. Мне очень комфортно быть в теле волка прямо сейчас, поэтому, если им нужно поговорить, пускай говорят.
- Отлично. Значит, вот как мы поступим, - Доминик поворачивается к Стоуну, но ни один из них не произносит и слова. Затем Дом закатывает глаза и начинает говорить первым. – Я понял, что Гвен твоя пара с того самого дня, как ты увиделся с Руби и попытался заклеймить ее. Ты говорил, что в тот момент почувствовал запах своей пары, а Гвен работала с Руби. Гвен все это время делала печенье, вот почему ты всегда ешь его с удовольствием. Ее запах на них.
Я вижу, как напрягается Стоун, но мне плевать. Услышав имя моей пары, потребность во мне возрастает, и я начинаю скулить.
- Ты не сможешь ее забрать, - рычит Стоун.
Я опираюсь на клетку, и Стоун делает шаг назад. Я испытываю небольшое удовлетворение от того, что он меня немного побаивается.
- Вы оба, успокойтесь! – кричит Дом, и я задерживаю дыхание.
Мне нужно убраться отсюда, но также мне нужно успокоиться, чтобы сделать это. Если я смогу каким-то образом убедить их, что я стабилен, возможно, они меня выпустят, и я смогу сбежать.
Стоун награждает меня холодным взглядом, а затем поворачивается к Дому. – Ты смог бы ему отдать Руби?
- Она вообще-то моя пара. Это совсем другая ситуация, - добавляет Доминик.
- Гвен - моя младшая сестра. Она все, что у меня осталось. Я должен ее защищать, - Стоун смотрит на меня, его глаза прищурены. – Так же, как ты должен был защищать свою сестру.
Я яростно рычу и снова опираюсь на решетки, на этот раз я опираюсь на них плечом и чувствую, как они впиваются в меня. Я кидаюсь на него, желая запустить свои зубы в его плоть, чтобы наказать за его слова. Боль настигает меня, потому что потеря моей матери и сестры сильно меня изменила. Он прав. Я должен был защитить их. Какой парой я могу стать для Гвен?
- Черт побери, Стоун. Что не так с тобой? Это был несчастный случай. Не было ничего, что можно было бы сделать, и ты, черт возьми, об этом знаешь. – Дом смотрит на меня, уверен, они чувствуют запах моей боли. – Это было давно, и мы все скорбим по твоей потере.
Стоун расслабляет руки, и они падают по бокам. – Прости, брат. – Я смотрю ему в глаза и вижу там раскаяние. Он выглядел так, словно тоже испытывает похожую боль. – Она единственная семья, которая у меня осталась. Я одинок, и, если она уйдет с тобой, у меня никого не останется.
Его слова имеют смысл, и я понимаю его. Я знаю, каково быть одиноким. Даже если я сам себя изолировал, это было непросто. У меня есть, что сказать Стоуну, поэтому я восстанавливаю контроль над волком и возвращаюсь в человеческую форму.
Как только я снова могу контролировать своего зверя, я сталкиваюсь взглядом со Стоуном и стараюсь не бросать ему вызов. – Тебе никогда не нравилось то, как я на нее смотрел. Еще до того, как я ушел.
- Она была слишком молода, - снова рычит он и сжимает кулаки. Что-то странное есть в том, как он это говорит. Словно он злится на себя. – Она была несовершеннолетней, и ты смотрел на нее неправильно. Ты должен был это контролировать. Ты должен был держаться подальше от нее.
- Неправильно? Я никогда не переходил черту с Гвен. Мой волк знал, что она особенная для меня. Мы не знали в то время, что она была моей парой, но, признаюсь, меня к ней влекло, даже когда она была совсем юна.
- Ты наблюдал за тем, как она спит, - и снова слова Стоуна говорят одно, но от него исходит чувство вины. – Это было неправильно. Ты не должен был наблюдать за ней, пока она была несовершеннолетней. Даже если ты никогда и не делал ничего плохого.
Я хочу спросить кое-что, но пытаюсь контролировать себя. Я слишком долго был вдали от своей волчицы, и поэтому потребность только возрастает.
- Я был с Гвен в тот день, когда потерял семью. Я чувствовал такую нестерпимую боль, из-за того, что был с ней, а не защищал свою семью. После того случая я не мог находиться с кем-либо рядом. Если я не смог защитить свою семью, то как могу защитить ее? – От этой исповеди мое сердце болит, но это правда. Мне нужно, чтобы Стоун принял мою боль и выпустил меня отсюда.
- А теперь, когда ты ощутил с ней связь, ты сможешь защитить ее? – Челюсть Стоуна сжимается, и я могу почувствовать его гнев. – Потому что я скорее позволю тебе сгнить в этой клетке, чем допущу, чтобы она была с кем-то, кто не сможет ее защитить.
Обернув руки вокруг прутьев, я приближаюсь, позволяя Стоуну оценить размеры моего тела. Я голый, но никто не в шоке от этого – это нормальное явление для оборотней.
- Я умру за нее без колебаний. Но не забывай, альфа, - я специально выделяю последнее слово, потому что мы оба знаем, что я могу победить в схватке, - если ты попробуешь удержать ее подальше от меня, не только я сойду с ума, но и она тоже. Гвен почувствует каждую унцию боли, которую ты готов нанести мне.
Он насмешливо поднимает подбородок. – Я готов качать ее наркотой, пока ты не сгниешь тут, и потребность быстро исчезнет.
Мои глаза широко раскрываются, а из груди вырывается рычание.
Я слышу, как вздыхает Доминик. – Стоун, ты же шутишь.
Он поворачивается к Дому и снова скрещивает руки.
- Я сделаю все, что нужно, для её безопасности.
Я отпустил прутья решетки и шагнул в противоположную сторону камеры. Мне не хотелось терять контроль прямо сейчас.