Молодой человек размышлял какое-то время, потом кивнул.
— Вы правы, сударь. Не соблаговолите ли оказать мне честь и представить меня хозяину сего бала?
— Охотно. Как вас представить?
— Граф Ежи Комаровский, поручик лейб-гвардии Его Императорского Величества Польского гусарского полка.
На лице Сапеги не дрогнул ни один мускул, хотя фамилия Комаровский, безусловно, была ему хорошо знакома.
— Извольте следовать за мной, граф…
Придворные тихо расступились перед ними, дали дорогу. Все ждали продолжения спектакля, ибо из таких вот спектаклей и складывается придворная жизнь.
Царь Константин повернулся к ним, протянул руку с недопитым бокалом шампанского, и лакей ловко поймал его на свой серебряный поднос.
— Ваше Величество, — замогильным, довольно громким голосом провозгласил Сапега, — позвольте представить вам графа Ежи Комаровского, поручика лейб-гвардии Его Императорского Величества Польского гусарского полка.
На какое-то мгновение в зале воцарилась тишина — муха пролетит и то будет слышно.
— Рад вас видеть, граф. — Царь шагнул вперед и по-простецки протянул руку для рукопожатия. — Добро пожаловать в мой дом.
— Благодарю, Ваше Величество… — граф Комаровский пожал протянутую ему руку, склонил голову.
Одной грозы удалось миновать…
Когда граф Комаровский оказался рядом с царем Константином — царь решился. Шагнул ближе…
— Господин граф…
В шуме бала Комаровский его услышал, обернулся.
— Ваше Величество…
— Император Александр ничего не просил мне передать? — закинул удочку царь Константин.
Комаровский отрицательно качнул головой.
— Увы, Ваше Величество, я еще не в тех званиях, чтобы служить конфидентом у Его Императорского Величества Александра.
Царь кивнул головой и отвернулся к своим придворным.
…Если собираются на горизонте тучи — следует ждать грозы. Увы, но по-другому не бывает, и глупец тот, кто, увидев тучи, собирается в дальнюю дорогу без зонта или плаща.
Цесаревич Борис появился лишь к окончанию второго тура вальса. Увы, то ли пьяный, то ли уже взбодрившийся дозой кокаина, которую в этой среде тоже не считали за грех, а единственно — за развлечение. С ним были семь или восемь человек — его свита, такие же, как он, дерзкие и распутные хлыщи, не имеющие ни малейшего представления о нормах этикета. Вернее, представление-то они имели, но, взбодрившись абсентом[7] или понюшкой кокаина, о них, увы, забывали. На время.
Свою «даму сердца», вернее, ту, которую он считал дамой сердца, цесаревич Борис увидел сразу. И москаля рядом с ней — тоже увидел…
— Это москаль, — озвучил свое наблюдение один из придворных «молодого двора»[8].
Борис недобро выругался.
— Кто-нибудь его знает?
— Нет.
— Нет…
— Нет, милорд…
— Сделать его? — недобро спросил еще один.
— Не надо. Не надо устраивать публичный скандал. Как только он будет уходить или куда-нибудь выйдет, скажите мне. А пока — следите за ним…
«Вышел» москаль после третьего тура вальса — на самом деле танцевать вальс, правильно и в переполненном зале, было не так-то просто. Это почти физическое упражнение, пот льет градом, тем более что в зале душно. В общем — освежиться на террасе, заодно и покурить, ежели кто курит, — самое то…
Граф Ежи не сразу заметил, как терраса вдруг опустела. А заметив, не придал этому никакого значения. Докурив — курил он мало, максимум по две-три сигареты в день, не обычных, а японских, соусированных[9], пристрастился в свое время и отвыкнуть не мог, — щелчком отправил бычок за массивные перила ограды, повернулся…
— Стой!
Человек, торопливо вышедший из темноты, не был ему знаком.
— Ты кто такой?
От человека пахло какой-то мутной дрянью… не иначе, конопля.
Что за хам…
— Сударь? — недоуменно спросил граф Ежи, отличавшийся достойным русского, лейб-гвардии офицера воспитанием.
— Ты кто такой? — вновь спросил человек, подходя ближе.
— Сударь, прежде чем подходить к благородным людям с таким вопросом, не мешало бы представиться самому…
Человек остановился — резко.
— Ты меня не знаешь?
— Не имею чести, — холодно ответил Комаровский, раздумывая, как такого возмутительного хама вообще пустили в общество.
— Я цесаревич Борис, наследник этого проклятого царства!
Он что — идиот?!
— Сударь. Извольте представиться своим настоящим именем, ибо столь возмутительное и непристойное хамство никак не может исходить из уст наследника престола!
— Ах ты…
Графу Ежи даже не пришлось особо ничего делать. Он просто шагнул в последний момент в сторону, пропуская цесаревича мимо себя, и подтолкнул его, придавая дополнительное ускорение. С коротким криком наследник польского престола врезался грудной клеткой в ограждение террасы, едва не перевалившись через него на ступени внизу, и бессильно осел, хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба.
— Честь имею.
Граф Ежи повернулся, чтобы уйти, — и столкнулся с уже тремя юнцами.
— Ты… ты что сделал?!
По воспитанию юнцы (бывшие одного с ним возраста, но совершенно возмутительного воспитания) ничуть не уступали своему предводителю, осмелившемуся утверждать, что он — наследник престола.
Один из юнцов вытащил что-то из кармана…
— Господа, вам лучше уйти с моей дороги… — сказал граф Комаровский, незаметно делая шаг назад и чуть в сторону, принимая устойчивую позицию для рукопашного боя.
— Граф Мишковский!!!
Внезапно появившийся на террасе граф Валериан Сапега взял юнца, вытащившего что-то из кармана, за плечи, повернул лицом к себе, с размаху хлестнул по щеке. Раз, другой, третий. Двое оставшихся отступили, тот, кого назвали графом Мишковским, покорно переносил экзекуцию, голова его моталась из стороны в сторону.
— Что вы здесь удумали?! Вон из дворца! Вон, песьи дети!
Не говоря ни слова, троица задир исчезла с террасы. Граф Сапега подошел к еще не пришедшему в себя горе-драчуну, с усилием поставил его на ноги…
— Вы нажили себе немало опасных врагов за один вечер, граф Комаровский… — иронически заметил граф Сапега.
— Сударь. Тот человек, которого вы пытаетесь сейчас привести в себя, сказал совершенно возмутительные вещи. Он заявил, что именно он является наследником польского престола, а потом попытался напасть на меня!
Сапега покачал головой.
— Это и есть наследник польского престола, цесаревич Борис. С его дамой сердца вы протанцевали три тура вальса, и, видимо, он не нашел другого способа выказать вам свое возмущение этим фактом. И на вашем месте я бы немедленно покинул бал, не дожидаясь еще бо́льших неприятностей. Его Величество царь Константин хорошо принял вас, но у всего есть пределы, и надевать русскую гвардейскую форму все же не следует, появляясь в обществе.
Непостижимо уму!
— Господин Сапега, я имею честь служить Его Величеству Императору Александру в Его Императорского Величества лейб-гвардии Польском гусарском полку, и ничто на свете не заставит меня стыдиться своей формы и принадлежности к русской армии, снискавшей себе немало побед на бранном поле!
Царедворец пожал плечами.
— Воля ваша, граф. По крайней мере, я вас предупредил.
— Благодарю.
— Поехали отсюда…
Графиня Елена шепнула эти слова ему на ухо, прижавшись на один миг в танце. Как же мало надо, чтобы сердце мужчины пустилось в пляс. В мазурку, например.
— Как?
— Я выйду минут через десять после вас.
— Красный «Мазератти», дальний угол стоянки. Тот же самый.
— Хорошо. Жди меня, мой герой…
На стоянке его, конечно же, ждали. Не могли не