Первая функция — важнейший и наиболее достоверный инструмент восприятия окружающего мира, через призму которого человек всегда начинает анализ открывающейся перед ним картины. Вспоминается в этой связи очаровательный анекдот из серии анекдотов о поручике Ржевском: “Гуляют поручик и дама вдоль пруда, в котором плавают лебеди.
Дама (восторженно): “Поручик, а вам не хотелось бы стать лебедем?” Поручик: “Голым задом? В холодную воду? Нет, увольте-с!”
Думаю, читатель уже догадался, какая у кого в этом анекдоте Первая функция. Конечно же, именно 1-я Эмоция дамы окрасила в эмоциональные романтические тона открывающуюся перед ней картину, тогда как 1-я Физика поручика сделала ту же картину исключительно физиологической по восприятию.
Вероятно, со временем, когда оба воспользуются для анализа окружающей среды другими фунциями, позиции героев анекдота сблизятся: дама кожей ощутит всю неуютность сидения в холодной воде, а поручик оценит красоту пейзажа. Но поначалу взгляд их на мир будет непременно отличным и непременно производным от Первых функций.
* * *Первая функция именно из-за своей избыточности является той главной силой, которую сам человек ощущает в себе наиболее отчетливо, слышит в себе ее могучее дыхание. Например, как-то встретились Михаил Чехов и Вахтангов, и по ходу разговора оба они, и великий актер, и великий режиссер “должны были признаться друг другу, что нам знакома возникающая в нас временами непонятная сила. У меня (Чехова) — во время игры на сцене, у него (Вахтангова) — в повседневной жизни. Сила эта давала мне власть над публикой, ему — над людьми, окружавшими его.”
Чехов и Вахтангов не дали имен тем силам, что ощущали в себе, но теперь, с учетом особой природы Первой функции, мы можем их назвать. Конечно, у Михаила Чехова была 1-я Эмоция, и именно она обусловила как выбор актерской профессии, так и ту власть, что он имел над публикой, власть эмоциональной диктатуры. У Вахтангова же была обязательная для большого режиссера 1-я Воля — сила, позволяющая держать в узде актеров и вообще окружающих.
Хотя человек обычно тешит, холит и лелеет свою Первую функцию, его, а особенно людей окружающих, не оставляет ощущение какого-то неблагополучия и даже уродства Первой функции. И проистекает это ощущение от ее избыточности. Как писал Шекспир:
“…сладчайший мед
Нам от избытка сладости противен,
Излишеством он портит аппетит.”
Так и с Первой функцией. Ёе избыточность отдает патологией, и тем отравляет человеку радость любования самой мощной стороной своей натуры.
* * *Покажется странным, но даже фундаментальнейшие религиозные представления о том, что есть Бог в своем существе и в чем состоит бессмертие человека — формируется под непосредственным воздействием Первой функции.
Религиозны все, но каждый религиозен по-своему. Религиозна бывает даже 1-я Логика, но ее вера не имеет ничего общего с мистическим идолопоклонством народной веры. Суть религии 1-й Логики заключается в абсолютизации самой себя — ума.
1-я Логика, в свойственной себе манере озирая и систематизируя окружающий мир, находит его настолько разумно устроенным, математически выверенным, что скоро приходит к выводу о наличии некого высшего Творца, первым и практически единственным свойством которого является Разум. От Анаксагора до Эйнштейна, любой обладатель 1-й Логики, взяв на себя труд обдумать проблему первоисточника всего сущего, волей-неволей приходит к автопортретной религии, в которой Божество, создатель и мотор вселенной, мыслится исключительно как Ум (Нус — древнегреческой философии) и другими атрибутами практически не обладает.
В согласии с такой теологией трансформируется и представление о бессмертии человека. Исходя из своей шкалы ценностей, 1-я Логика только ум считает достойным вечности и соответственно этому представлению моделирует картину загробного царства. Конструкции наподобие теории “ноосферы” Шардена-Вернадского, согласно которой над землей клубится прозрачная оболочка, составленная из идеальных, очищенных от всякой примеси, бессмертных человеческих умов — прямое отражение такого моделирования.
К сказанному остается добавить, что 1-я Логика в своем стремлении абсолютизировать самое себя отнюдь не одинока. Это свойство Первой функции вообще:
1-я Воля видит в Абсолюте бессознательное, слепое волевое начало (Шопенгауэр, Гартман, Кьеркегор и т. д.), а вечностью награждает исключительно человеческий “дух”, волю.
1-я Физика исповедует откровенное идолопоклонство, т. е. обожествляет вещество во всех его видах, и бессмертие представляет себе вполне по-плотски, наподобие раннехристианской концепции грядущего Воскресения во плоти.
1-я Эмоция отождествляет Божество с наивысшим и ярчайшим переживанием (“Бог есть любовь” 1 Ио.4.8.) и только “душу”, сердечную суть в себе оставляет жить за гробом.
* * *К старости Первая функция делается еще избыточнее: 1-я Эмоция становится еще крикливее, 1-я Воля тираничнее, 1-я Физика — прижимистее, 1-я Логика — догматичнее. И происходит это оттого, что разрушения личности, производимые неумолимым временем, под старость заставляют человека еще надежнее крепить в себе то, что и прежде служило ему главным подспорьем.
Первая функция — опора личности, фундамент, на котором держится колеблемое всеми ветрами бунгало человеческой психики. Однако в этой сверхмощи и крепости Первой заложен скрытый и опасный изъян. Она не гибка. Поэтому удары по Первой весьма болезненны и незначительные разрушения ее, вносимые быстротекущей жизнью (скажем, болезни и увечья для 1-й Физики), доводят человека порой до сумасшествия и самоубийства.
И натура людская, видимо, сознает, точнее, “подсознает” опасное отсутствие гибкости в Первой функции, так как, несмотря на самоуверенность Первой, она обычно не торопится в сомнительной ситуации подвергать себя испытаниям, чтобы мы не имели в виду под испытанием: драку или диспут.
Будем до конца искренни: Первая функция — это наш дар самим себе. Она эгоистична, хотя само слово “эгоизм” обычно употребляется лишь по отношению к 1-й Физике. Поэтому если кому-то что-то перепадает от Первой, то, во-первых, происходит это всегда “от щедрот”, от избытка результата, добытого в одиночку, а, во-вторых, не в силу внутренней потребности самой Первой, но под давлением нижестоящих процессионных функций.
Заключая на этом рассказ о Первой функции, необходимо признать, что эгоизм, монологичность, ранимость, жестокость и грубоватость Первой делают ее пусть самой значительной и яркой, но не самой лучшей стороной человеческой натуры.
ВТОРАЯ ФУНКЦИЯ
Вторая функция НОРМАТИВНА. И как всякая норма, она с трудом поддается описанию. Вряд ли более двух слов найдет человек, взявшись рассказывать о своем здоровье, если оно нормально: краски, эпитеты, образы находятся лишь тогда, когда возникает нужда перечислять болячки. Так и со Второй функцией, она плохо поддается описанию, и как хорошее здоровье, ее не чувствуешь.
Если Первую функцию лучше всего сравнить с молотом, то Вторую с рекой. Она так же сильна. Но кроме силы, обладает неведомыми для Первой качествами: широтой, богатством, естественностью и гибкостью. Источник