Бабель замышлял создать эпохальный роман о садизме, где центральной фигурой должен был стать не кто иной, как Николай Ежов. Роман о маленьком человеке, которого власть над людьми делает убийцей-маньяком.
Нарком НУВД Николай Иванович Ежов
Именно поэтому его так влекло в квартиру Ежовых… Как влекло в свое время в места зверств и насилий. А ведь ко времени взлета Николая Ивановича Ежова у Бабеля уже была молоденькая гражданская жена – Антонина Пирожкова, инженер-метростроевец. В феврале 1937-го Пирожкова родила Бабелю дочь Лиду.
С Антониной Пирожковой и дочерью Лидой
На беду, Стрекоза стала допытываться у Бабеля, как его новая жена относится к их связи? Ну, и, конечно, лично к ней, Евгении Ежовой. Бабель свел все в шутку: дескать, моя жена Антонина – трудящаяся женщина, инженер. Начхать ей на тебя, расфуфыренную салонную штучку.
Антонина Пирожкова
Эта случайная фраза стала едва ли не роковой в судьбах участников надвигавшейся трагедии.
Задетая за живое супруга Ежова задалась целью: тоже называться трудящейся женщиной. Она с помощью мужа становится редактором нового журнала «СССР на стройке». А роковым обстоятельством стало то, что, будучи светской дамой, да к тому же – редактором толстого журнала, Евгения Соломоновна, согласно тогдашней моде, просто обязана была организовать у себя на дому литературный салон с вечеринками и угощениями для писателей, поэтов и публицистов.
По воспоминаниям Бабеля, Сталин частенько подвозил Ежова домой на своей машине. Глядь, а здесь – вечеринка, салонные разговоры…
Сталин имел возможность оценить прелести Евгении Ежовой. Именно он прозвал ее «Рыжеволосой Суламифью».
ЕСЛИ КОРОТЫШКА – АЛЬФА-САМЕЦ…
Общеизвестно, что Иосиф Виссарионович не любил тех своих соратников, кто мог быть ему соперником как мужчина. Недаром одной из наиболее реальных причин неприязни вождя к Кирову, Тухачевскому и Чкалову было то, что эти личности пользовались бешеной популярностью среди представительниц прекрасного пола.
Существуют предположения, что уже в первой половине 30-х годов у Сталина появились весьма устойчивые мужские проблемы. Столь серьезные, что он дает секретное поручение советскому резиденту в Чехословакии: разыскать и купить за любые деньги порнографические рисунки художника Константина Сомова. Когда-то, во время заключения, эти рисунки, ходившие по рукам арестантов, скрашивали молодому Кобе тоску по женскому обществу…
Рисунок Константина Сомова. Начало ХХ века
К середине 30-х характер поизносившегося вождя стал резко меняться: «чудесный грузин», как именовал его когда-то Ленин, превращался в желчного, подозрительного тирана.
Возможно, здесь-то и кроется разгадка того, что почти все члены «Женечкиного салона», эти верные сторонники режима, были вскоре арестованы и расстреляны? Не иначе, как из зависти к их неуемной потенции, которой не уставала восторгаться «Рыжеволосая Суламифь»… И никакой политики. Все – только личное. Беда в том, что никто этого, похоже, не понимал. Все старались показать себя ярыми сторонниками всеобщего рабства и массовых расстрелов. Верили, что изъявления преданности режиму спасут от беды. И в результате совершали, как писал Бабель, свои «главные прогулки на кладбище и в крематорий».
А может быть, потенциальным жертвам Сталина следовало всячески доказывать отнюдь не свою политическую лояльность, а своею мужскую никчемность, неспособность пленять женщин? Скрывать свои успехи на любовном поприще? И уцелели бы, остались в живых… Кто знает?
СОШЛИСЬ В ОДНОЙ МОГИЛЕ
…Летом 38-го пошатнулось могущество наркома внутренних дел Николая Ежова. Он делает судорожные попытки спастись от сталинского гнева. Объявляет о своем разводе с женой, внутренне осознавая, что именно она является причиной его опалы. Но развод в те времена – это лишь полдела. Стрекоза была обречена на смерть.
В ноябре 1938-го труп Рыжеволосой Суламифи обнаруживают в подмосковном санатории, где она отдыхала. Вердикт следствия: отравление люминалом, самоубийство…
Тогда же, в ноябре, Сталин прилюдно называет Ежова мерзавцем. Был ли это намек, понятный только им двоим – диктатору и наркому внутренних дел? И если Стрекоза не покончила с собой, а была отравлена, то по чьему приказу – Сталина или Ежова?
Ежова арестовали в апреле 1939 года. К тому времени Стрекозу уже посмертно объявили английской шпионкой. Дело в том, что за несколько недель до ареста Ежова на Лубянку был доставлен второй муж Евгении Соломоновны, комиссар Александр Гладун. Под пытками он дал показания, что завербован английской разведкой через свою жену Евгению. Это якобы произошло в 1927 году в Берлине. В то самое время, когда Стрекоза сблизилась с Бабелем.
Эти показания Александра Гладуна позволили арестовать и расстрелять чуть ли не всех мужчин, состоявших в близких отношениях с Рыжеволосой Суламифью. Разыскали и казнили даже ее первого мужа – безобидного гомельского слесаря Хаютина. Расстреляли Михаила Кольцова, при странных обстоятельствах погиб Валерий Чкалов…
Под пытками признался в своей шпионской деятельности и Николай Ежов – он, дескать, также был завербован иностранной разведкой при посредничестве его жены. А 15 мая 1939 года, через месяц после ареста Ежова, был брошен в лубянский подвал «шпион» Исаак Бабель.
Исаак Бабель. Фото в день ареста. 1939 год
Кстати, документальных свидетельств и протоколов уничтожения рукописей Бабеля нет. И, возможно, когда-нибудь увидят свет наброски его романа о садизме, страшные свидетельства жизни «людей власти» в мрачные годы тоталитаризма. Романа, который Бабель никому не показывал.
…В Сухановской тюрьме, посреди разоренного храма святой Екатерины, были поочередно расстреляны и затем сожжены в мазутной печи Исаак Бабель и Николай Ежов. Бабель – 27 января, Ежов – 4 февраля 1940 года.
Прах Исаака Бабеля захоронили в так называемой «могиле номер один» в Донском монастыре. В эту братскую могилу также ссыпали пепел Михаила Кольцова. Чуть позже, по личному распоряжению Сталина, к их останкам прибавится прах Николая Ежова.
Над этой общей могилой, разумеется, не было установлено никакого надгробия. Но рядом, буквально в метре, уже высился столбик с неприметной табличкой: «Евгения Хаютина».