— А ты-то, откуда это знаешь? — воин вдруг недобро прищурился.
— Дык я рядом сидел.
— Ладно, забирай деньги и проваливай, — Скахет распахнул дверь, но мужичок не сдвинулся с места.
— Доплатить бы надо, — повторил он. — Информация-то важная…
— Верлы с тобой, держи и вали подобру-поздорову! — воин выудил из кошеля серебрушку, которая так же исчезла среди бесчисленных кармашков одеяния незнакомца, и мужичок поспешил покинуть комнату.
Оставшись один, Скахет стал гадать, как быть. Спуститься вниз и расспросить трактирщика с пристрастием? Отпадает. Если он среди бело дня да при клиентах будет выколачивать из сумарца правду, то к вечеру сам окажется там же где и его друг. Нужно действовать осторожнее и желательно ночью.
Когда на город опустилась глубокая ночь, и смолкли звуки, доносящиеся из трактира, воин взял кинжал и юркой тенью скользнул в тёмный коридор. Спустившись в обеденный зал, он прокрался на кухню и застал там пожилую кухарку, одиноко дремлющую у остывающей плиты. Скахет растолкал старушку и приложил палец к губам, призывая к молчанию.
— Слышь, старая, где трактирщик спит?
Увидев сверкнувшее в темноте лезвие, кухарка выпучила глаза и испуганно затряслась. Воин зажал ей рот и повторил вопрос, пригрозив для верности кинжалом. Этого хватило, чтобы трясущийся палец указал нужное направление. Пообещав в случае чего вернуться Скахет прошёл кухню насквозь и оказался в коридоре, где пряталась кладовая и комнатушка трактирщика.
Выставив пред собой кинжал, воин тихонько толкнул дверь и шагнул в осветившийся дверной проём. И тут же схлопотал чем-то тяжёлым по руке. Кинжал выпал и со стуком покатился по полу, а Скахет едва успел поднырнуть под тяжёлое полено, что пошло на второй круг. Застать врасплох трактирщика не удалось.
Крутнувшись волчком, воин отскочил к дальней стене и оценил противника.
Судя по стойке и повадкам сумарец когда-то служил в личной гвардии Халифа, что делало его очень опасным. Но почему уроженец Сумарского халифата поселился так далеко от родины? Впал в немилость? Возможно. Ведь в далёком и жарком Халифате с изменниками долго не церемонятся и их участь всегда одна — четвертование.
— Значит, не знаешь, куда отправился мой друг? — Скахет решил не лезть на рожон и выждать подходящий момент для атаки. — А мне птичка насвистела обратное.
Сумарец зло сплюнул и переложил полено из руки в руку. В тот же миг воин метнулся вперёд и всем весом врезался в грузное тело. Теряя равновесие, трактирщик выпустил оружие и мёртвой хваткой вцепился противнику в шею. Воин врезал по рукам, по рёбрам, но сумарец лишь усилил нажим. Скахет захрипел и сознание поплыло.
Изловчившись, он надавил большими пальцами на глаза и трактирщик зарычал. Попытался отмахнуться, но Скахет вцепился словно коршун. Поняв, что быстрее потеряет зрение, чем задушит сумарец отпустил шею и хорошенько пнул в живот. Скахет отлетел назад, споткнулся о кровать и повалился на жёсткий матрас. Тут же вскочил и перекатился в сторону, но добивающего удара не последовало — трактирщик не спешил.
— Ну что, вспомнил, как сдал моего друга? — просипел Скахет. Травмированное горло отозвалось болью.
Тут он заметил свой кинжал, сиротливо лежащий на полу между ними. Трактирщик тоже его заметил и всё понял. В тот момент, когда воин совершил кувырок, сумарец прыгнул на него сверху, схватил за волосы и приложил лицом о пол. Из глаз брызнули искры, но Скахет всё же дотянулся до оружия, хотя пришлось оставить в широкой ладони порядочный клок волос. Пальцы сомкнулись на рукояти, и трактирщик покатился по полу с лезвием в бедре.
Понимая, что рана здоровяка не остановит, воин схватил полено и как пружина вскочил на ноги. И вовремя. Сумарец нёсся на него с окровавленным кинжалом. Обманное движение, уход в сторону и тяжеленная дубина догоняет чернявый затылок. Ноги трактирщика подкосились и с протяжным стоном он осел на пол. Теперь можно и поговорить.
Скахет вытянул ремень и как следует связал противника. Затем разрезал ему штанину и туго перетянул рану. Отдышавшись, взял со стола стакан с каким-то пойлом и выплеснул на лицо. Сумарец застонал и открыл глаза.
— Ну что, дядя, поговорим? — воин поднял опрокинутый в процессе борьбы стул и сел напротив. — За каким верлом ты сдал моего друга гвардейцам?
Сумарец гневно сверкнул глазами и гордо вскинул подбородок, но Скахет только ухмыльнулся. Он знал, что для уроженца Сумарского Халифата считалось страшным позором умереть ливером наружу. Поэтому провёл лезвием по грузному животу и на полном серьёзе пообещал:
— Будешь молчать, выпотрошу и скормлю потроха лакрам.
Подействовало. Трактирщик поморщился от боли и проговорил:
— Не сделай я этого, гвардейцы обязательно бы шепнули, кому следует что в «Кровавом полдне» не чтят Шааса. А серые вопросов задавать не станут. Скрутят да кинут в застенок, и поминай, как звали…
— Допустим, — Скахет подрезал острым лезвием ноготь на большом пальце. — И куда же его увели?
— Скорее всего, в Узилище, — видя, что убивать его не собираются, трактирщик несколько расслабился.
— Где оно находится?
Воин открыл дверь и выглянул в тёмный коридор. Оглядев обстановку, повернулся к сумарцу, но трактирщик молчал.
— Ну?! — поторопил Скахет, и хозяин гостиницы нехотя произнёс:
— Это личная душегубка монтар Шааса… — смуглое лицо побелело, будто он уже бывал в этой самой душегубке.
— Снова это имя, — проворчал воин. — Кто этот Шаас?
— Ты что, парень?! Как можно такого не знать?
— Вообще-то я здесь проездом и мне плевать на ваших шаасов. Но если он встал между мной и свободой друга, будь уверен — ему не поздоровится!
Сумарец криво улыбнулся.
— Грозный воин, нечего сказать, — он презрительно сплюнул. — Думаешь справиться с главой ордена Серой Длани?
— Вот значит как?.. — Скахет спрятал кинжал. — Но ничего, и не таких обламывали.
Он достал из-под кровати замеченный во время схватки сундучок и, вскрыв незатейливый замок, подбросил на ладони увесистый мешочек. Внутри приятно звякнуло. Сумарец побагровел и выругался на родном языке, но Скахету было плевать.
— За моральные издержки, — буркнул он и поспешил в свою комнату. Нужно было собрать вещи и как можно скорее найти другую гостиницу.
Не тратя времени Скахет поскидывал вещи в сумки (разбираться, где чьё будут после) и поспешил покинуть «Кровавый полдень». На дворе ещё царила ночь и, сгибаясь под тяжестью сумок, воин побрёл к центру города.
Верхушки домов едва-едва окрасились в красное, когда он вышел к Ратушной площади. Город только начинал просыпаться. На площади появились первые лавочники желающие занять более выгодные места. Рыбаки возвращались с ночного лова. Пекарь выкатывал из булочной лоток со свежей сдобой. Где-то вдалеке раздался первый звук молота ударившего по наковальне.
На него прикрикнули, и Скахет посторонился, давая проехать телеге и тут его осенило. Воин зло сплюнул и выругался, но руганью лошадей, что остались у гостиницы не вернуть, а возвращаться уже поздно.
Скахет направился к ближайшему лотку. Нужно найти место, где остановиться