— Дьявольщина! Что же прикажете мне делать?

— Делайте, что хотите, но окажите мне любезность увести куда-нибудь вашу рать. У меня подвалы полны пороха, и одной искры довольно, чтобы все это здание взлетело на воздух, а ваши бойцы курят, да к тому же дырявят мостовую своими алебардами — В таком случае, — оказал Бийо, — я знаю, как мне быть; я не стану обращаться ни к королю, ни к Национальному собранию; я обращусь к самой нации, и мы возьмем Бастилию.

— Каким же это образом?

— А вот каким: вы, господин старшина, дадите нам тот порох, которым полны ваши подвалы.

— Неужели? — спросил Флессель издевательским тоном.

— Вне всякого сомнения, сударь. Пожалуйте мне ключи.

— Вы, должно быть, шутите?

— Нет, сударь, я не шучу, — отвечал Бийо. Тут он внезапно схватил Флесселя обеими руками за шиворот и приказал:

— Давайте ключи, или я позову своих людей. Флессель стал бледен как смерть. Губы и зубы его конвульсивно сжались, но голос не дрогнул. Тем же ироническим тоном, что и прежде, старшина произнес:

— По правде говоря, сударь, вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от этого пороха. Поэтому я отдам вам ключи, которых вы домогаетесь. Учтите только, что я нахожусь при исполнении обязанностей, и если вы будете иметь несчастье поступить со мной на людях так, как только что поступили с глазу на глаз, вы ровно через час будете повешены городской стражей. Вы по-прежнему хотите получить этот порох?

— По-прежнему, — отвечал Бийо.

— И сами станете его раздавать?

— Да, сам.

— Когда же?

— Сию минуту.

— Прошу прощенья, давайте условимся: мне здесь осталось дел минут на пятнадцать, а я бы предпочел, если вы не возражаете, чтобы раздача пороха началась после моего ухода. Мне предсказали, что я умру насильственной смертью, но мне очень не хотелось бы взлететь на воздух.

— Ладно, пятнадцать минут я подожду. Но у меня тоже есть просьба.

— Какая?

— Подойдемте вместе к этому окну.

— Зачем?

— Я хочу сделать вас популярным.

— Премного благодарен. Каким же это образом?

— Сейчас узнаете.

Бийо подвел старшину к окошку.

— Друзья мои, — крикнул он толпе, — вы по-прежнему хотите взять Бастилию?

— Да, да, да! — проревели три или четыре тысячи глоток.

— Но вам нужен порох, не так ли?

— Да, да! Порох! Порох!

— Так вот! Господин купеческий старшина согласен дать нам порох, который хранится в подвалах Ратуши. Поблагодарите его, друзья мои!

— Да здравствует господин купеческий старшина! Да здравствует господин де Флессель! — заорала толпа.

— Спасибо! — отвечал Бийо. — Спасибо вам от меня и от него!

— Теперь, сударь, — обратился он к Флесселю, — мне больше незачем хватать вас за шиворот ни с глазу на глаз, ни на людях, ибо если вы не дадите мне пороха, нация, как вы выражаетесь, разорвет вас в клочки.

— Вот ключи, сударь, — сказал старшина, — поистине вам невозможно отказать.

— В таком случае, ловлю вас на слове, — произнес Бийо, в чьей голове, кажется, родился какой-то новый план.

— Черт возьми, вы собираетесь еще о чем-то просить меня?

— Да. Знакомы вы с комендантом Бастилии?

— С господином де Лоне?

— Я не знаю его имени.

— Его имя господин де Лоне.

— Отлично. Знакомы вы с господином де Лоне?

— Он мой друг.

— Значит, вы не хотите, чтобы с ним стряслась беда?

— Разумеется, я этого не хочу!

— Ну вот! Чтобы с ним не стряслось беды, он должен добровольно отдать мне Бастилию или хотя бы доктора Жильбера.

— Не надеетесь же вы, что мои уговоры заставят его отдать в ваши руки узника или крепость?

— Это уж мое дело; я прошу у вас только письма к нему.

— Дражайший господин Бийо, предупреждаю вас, что если вы и войдете в Бастилию, то один, без овиты.

— Прекрасно!

— Предупреждаю вас также, что, войдя туда без свиты, вы, возможно, оттуда не выйдете.

— Замечательно!

— Я дам вам пропуск в Бастилию.

— Этого я и хочу — Но у меня есть еще одно условие.

— Какое?

— Что вы не явитесь ко мне за пропуском на Луну. Предупреждаю вас, что в тех краях у меня знакомых нет.

— Флессель! Флессель! — глухо произнес чей-то голос за спиной у купеческого старшины. — Если ты будешь no-прежнему вести двойную игру, улыбаясь и аристократам и народу, ты не сегодня-завтра выпишешь себе пропуск в те края, откуда никто не возвращается.

Флессель вздрогнул.

— Кто говорит со мной? — спросил он, оборачиваясь.

— Это я, Марат.

— Марат-философ, Марат-врач! — воскликнул Бийо.

— Он самый, — ответил тот же голос.

— Да, Марат-философ, Марат-врач, который хорошо бы сделал, занявшись лечением безумцев, — у него не было бы отбоя от пациентов, — сказал Флессель.

— Господин де Флессель, — ответил мрачный собеседник купеческого старшины, — этот отважный гражданин просит у вас пропуск к господину де Лоне. Замечу вам, что вы заставляете ждать не только его, но и три тысячи его спутников.

— Хорошо, сударь, он его получит. Флессель подошел к стогу, поднес одну руку ко лбу, а другой схватил перо и быстро начертал несколько строк.

— Вот ваш пропуск, — сказал он, отдавая бумагу Бийо.

— Прочтите, — сказал Марат.

— Я не умею читать, — отвечал Бийо.

— Тогда дайте мне, я прочту.

Бийо протянул бумагу Марату. Она гласила:

«Господин комендант!

Мы, купеческий старшина города Парижа, посылаем к вам господина Бийо, желающего обсудить с вами вопросы, касающиеся интересов этого города. 14 июля 1789 года.

Де Флессель».

— Ладно, — сказал Бийо, — сойдет.

— Вы полагаете, что такого пропуска вам довольно? — спросил Марат.

— Разумеется.

— Постойте; господин старшина прибавит к письму постскриптум, благодаря которому пропуск станет много лучше.

С этими словами Марат подошел к Флесселю, который стоял, опершись на стол, и презрительно смотрел на двух людей, с которыми имел дело до сих пор, и на третьего, полуголого, который только что возник в дверях и встал там, опираясь на мушкетон.

Этот третий был Питу, который всюду следовал за фермером и готов был выполнить любое его приказание.

— Сударь, — обратился Марат к Флесселю, — я вам скажу, какой постскриптум вам следует прибавить к пропуску, чтобы его улучшить.

— Диктуйте, господин Марат.

Марат положил бумагу на стол и, указав пальцем место, где нужно поместить постскриптум, продиктовал:

«Я вверяю жизнь гражданина Бийо, направляющегося к вам в качестве парламентария, вашей чести».

Флессель кинул на Марата взгляд, в котором ясно читалось желание скорее размозжить голову этому невзрачному субъекту, чем выполнить то, о чем он просит.

— Вы колеблетесь, сударь? — спросил Марат.

— Нет, — отвечал Флессель, — ибо в конечном счете ваша просьба справедлива.

И он приписал требуемый постскриптум.

— Однако, господа, — сказал он, — заметьте себе, что я не ручаюсь за судьбу господина Бийо.

— Зато я за нее ручаюсь, — сказал Марат, забирая у купеческого старшины бумагу, — ибо залог его свободы — ваша свобода, залог его жизни — ваша жизнь. Держите ваш пропуск, отважный господин Бийо.

— Лабри! — крикнул г-н де Флессель. — Лабри! Вошел лакей в парадной ливрее.

— Карету мне! — приказал Флессель.

— Карета ждет ваше сиятельство во дворе.

— Пойдемте, господа, — сказал старшина. — Вам больше ничего не угодно?

— Нет, — ответили в один голос Бийо и Марат.

— Пропустить его? — спросил Питу.

— Друг мой, — сказал Флессель, — осмелюсь заметить, что для несения караула у моих дверей вы одеты чересчур легкомысленно. Если вы