Перед тем, как решиться на этот шаг, Питу взвесил возможные последствия. Он предвидел грозу. Не обладая мудростью Сократа, он, однако, так же хорошо изучил нрав тетки Анжелики, как прославленный учитель Алкивиада изучил нрав своей супруги Ксантиппы.
Предчувствия не обманули Питу, однако он надеялся выстоять, предъявив старой ханже свой дневной улов. Увы, он не мог предусмотреть, когда именно над его головой грянет гром.
Гром грянул, едва он переступил порог. Мадмуазель Анжелика караулила племянника в засаде за дверью, поэтому, лишь только он вошел в комнату, как получил подзатыльник, данный иссохшей рукой, в которой он сразу же узнал руку старой богомолки.
К счастью, голова у Питу была крепкая; он едва почувствовал удар, но, дабы разжалобить тетку, которая озлилась еще сильнее оттого, что руке стало больно, сделал вид, что не удержался на ногах и рухнул на пол в противоположном конце комнаты; когда же тетка стала приближаться к нему, размахивая веретеном, он поспешил предъявить талисман, который, как он надеялся, мог искупить его побег. То была дюжина птиц: шесть малиновок и шесть певчих дроздов.
Мадмуазель Анжелика с изумлением взглянула на эту добычу и, продолжая для порядка ворчать, завладела птицами и поднесла их к свету.
— Что это такое? — спросила она.
— Вы же видите, добрая тетушка Анжелика, — отвечал Питу, — это птицы.
— Съедобные? — живо спросила старая дева, которая, как всякая богомолка, обожала вкусно поесть.
— Съедобные! — воскликнул Питу. — Еще бы: малиновки и дрозды; будьте покойны: уж они-то съедобны.
— И где же ты их украл, несчастный мальчишка?
— Я их не украл, а поймал.
— Каким образом?
— У лужицы.
— Как это у лужицы?
Питу взглянул на тетку с удивлением; он не мог постичь, что существуют на свете существа настолько темные, чтобы не знать, как ловят птиц у болотца.
— Лужица, черт подери, это лужица, — отвечал он.
— Да, но я, господин шалопай, не знаю, что такое лужица.
Поскольку сердце Питу было исполнено сострадания к невеждам, он объяснил:
— Лужица — это маленькая лужа: их в лесу штук тридцать; кругом пристраивают ветки, намазанные клеем, а глупые птицы прилетают попить и ловятся на это.
— На что?
— На клей.
— Ну-ну! — сказала тетка Анжелика, — это-то я понимаю, но откуда ты взял деньги?
— Деньги? — переспросил Питу, удивленный тем, что кто-то мог предполагать в нем обладателя хотя бы одного единственного денье, — деньги, тетушка Анжелика?
— Да.
— Ниоткуда.
— В таком случае как же ты купил клей?
— Клей я сделал сам.
— А ветки?
— Тем более.
— Значит, эти птицы…
— Что, тетя?
— Ничего тебе не стоили?
— Наклониться и подобрать — вот и все дела.
— А часто можно туда ходить, к этой лужице?
— Каждый день.
— — Превосходно!
— Только этого не нужно делать.
— Не нужно делать.., чего?
— Ходить туда каждый день.
— Почему?
— Ну как же! Потому что это портит.
— Портит что?
— Да лужицу же. Понимаете, тетушка Анжелика, если ты поймал птицу…
— Ну?
— То другие птицы туда не прилетят.
— Ты прав, — согласилась тетка.
Впервые с тех пор, как Питу жил у мадмуазель Анжелики, она признала его правоту; это неслыханное событие привело мальчика в восторг.
— Вообще-то, — сказал он, — в те дни, когда нельзя ходить к лужице, можно ходить в другое место. В те дни, когда нельзя ловить птиц, можно ловить кого-нибудь другого.
— Кого же, например?
— Да хоть кроликов.
— Кроликов?
— Да. Мясо съесть, а шкурку продать. За кроличью шкурку дают два су.
Тетка Анжелика подняла на племянника восхищенные глаза; она не подозревала в нем такого крупного экономиста.
— Но продавать шкурку буду я?
— Конечно, — отвечал Питу, — как прежде матушка Мадлен.
Ему никогда не приходило в голову, что охота может дать ему самому что-нибудь, кроме пищи.
— А когда ты пойдешь ловить кроликов?
— Когда! Когда у меня будут силки.
— Ну так сделай их. Питу покачал головой.
— Но ты же сделал себе клей и ветки.
— Да, клей и ветки я делать умею, это правда, но я не умею делать латунную проволоку, ее надо купить у бакалейщика.
— И сколько она стоит?
— Ну, на четыре су я смогу сделать две дюжины силков, — отвечал Питу, произведя подсчеты на пальцах.
— А сколько ты поймаешь кроликов с двумя дюжинами?
— Как повезет — четыре, пять, может быть, шесть; но эти штуки можно использовать и по несколько раз, если их не найдет сторож.
— На тебе четыре су, — сказала тетка Анжелика, — ступай, купи у Дамбрена латунной проволоки, а завтра отправляйся ловить кроликов.
— Я расставлю силки завтра, — сказал Питу, — но поймались кролики или нет, узнаю только послезавтра.
— Ладно, все равно — ступай.
В городе проволока стоила дешевле, чем в деревне: ведь драмонские торговцы закупают товар в Виллер-Котре. Итак, потратив 3 су, Питу заполучил проволоку на 24 силка. Одно су он вернул тетке.
Нежданная честность племянника почти растрогала старую деву. У нее даже мелькнула мысль наградить его этим сэкономленным су. Но, к несчастью для Питу, монета эта, некогда расплющенная молотком, в темноте могла сойти за два су. Мадмуазель Анжелика сочла, что не стоит расставаться с такой выгодной добычей, на которой можно заработать ровно вдвое больше, и спрятала су в карман.
Питу заметил ее колебания, но не придал им значения. Ему и в голову не могло прийти, что тетка может подарить ему целое су.
Он принялся за изготовление силков.
Назавтра он попросил у мадмуазель Анжелики мешок.
— Зачем? — осведомилась старая дева.
— Затем, что он мне нужен, — отвечал Питу.
Держался он крайне таинственно.
Мадмуазель. Анжелика вручила племяннику требуемый мешок, положила туда хлеба и сыра на завтрак и обед, и на заре он отправился в Волчью рощу.
Тетушка же Анжелика тем временем взялась ощипывать малиновок, которых прочила на завтрак и обед себе самой. Двух дроздов она отнесла аббату Фортье, а четырех других продала хозяину трактира «Золотой шар», который заплатил ей за каждого по 3 су и посулил платить столько же впредь.
Тетушка Анжелика вернулась домой сияющая. С Питу на ее дом снизошло благословение Божие.
«Да, — думала она, поедая малиновок, жирных, как садовые овсянки, и нежных, как лесные жаворонки, — правду говорят, что добрые дела вознаграждаются».
Анж появился дома под вечер; сумка его чудесно округлилась. На этот раз тетушка Анжелика ждала его не за дверью, а на пороге, а вместо подзатыльника мальчика встретила гримаса, отдаленно напоминающая улыбку.
— Вот и я! — сказал, входя в комнату, Питу; в тоне его звучала самоуверенность человека, сознающего, что он прожил день недаром.
— Ты и твой мешок, — сказала тетка Анжелика.
— Я и мой мешок, — повторил Питу.
— И что же лежит в твоем мешке? — осведомилась тетка Анжелика, с любопытством протягивая к нему руки.
— Шишки.
— Шишки?
— Конечно; сами посудите, тетушка Анжелика: если бы папаша Лаженес, сторож Волчьей рощи, увидал, что я рыскаю по его участку без мешка, он бы тут же спросил:
«Что это ты здесь делаешь, маленький