– Останови это, – Магда размазала по лицу слезы и тут же глаза ее открылись, не делай так больше! Никогда так не делай!
– Вот всегда так, – Алекс обиженно развел руками, – вы вначале ничего не боитесь и просите чего-то, чего вам даром не нужно, а потом плачете, когда это чего-то у вас исполняется. Нафига просите?
Ответить Магда ничего не смогла, она лишь поднесла ко рту фужер с шампанским и стремительно его опустошила.
– Тоже правильно, – одобрил Алекс, – выпей, оно сразу полегчает. Ты, считай, толком ничего и не посмотрела, а люди, ну те, которых обрекли на веки вечные, вот так сидят и смотрят без конца и видят, какими были и какими потом стали. Смотрят и воют, от того, что их изнутри тоска гложет, она их выедает полностью, тоска эта, лишь один скелет остается. Потом, раз и мясо опять на костях нарастает и все по-новой. Кстати, удобно. Всем остальным работы меньше. А то вот эта вся возня, то печь не топлена, то крюки не наточены, она кого хочешь уморить может. А толкового персонала его нигде не хватает, ни сверху, ни снизу. Ты в курсе, кстати, что грехи взвешивать перестали?
– Это как так? – от удивления Магда вытаращила глаза.
– Давно уже, лет триста, – кивнул Алекс, – как начали статистику при отборе применять, так и поняли, что перекос идет, все лучшие кадры вниз уходят. Лучшие, они ведь сама знаешь, ребята шустрые, все погрешить успели.
– Так, а как теперь делят? – не могла понять Магда.
– По средней
