А вот и хозяйка появилась.
– Принести вам чего-нибудь покрепче, ваша честь? – Хозяйка дома, Джейн, была почти на тридцать лет младше мужа. Тонкая талия, высокая, зеленые глаза на пол-лица – старый судья, не скрывая, любовался ею, и Джейн, видимо, это было приятно.
– Ничего мне не надо, милая. Смотрю на вас, на молодых, и получаю удовольствие. Теперь это мой самый крепкий напиток: смотреть на красивых женщин.
– Тогда вы в опасности: тут сегодня столько красавиц собралось, что, боюсь, судья, вы охмелеете… – кокетничала Джейн.
– Ага, хозяйка снова занимается обольщением самых влиятельных мужчин. – Это подошел Клод Левайн, высокий, ухоженный, пахнущий дорогим одеколоном. Один из самых известных в городе врачей-психиатров. – Судья, я вам безумно завидую.
– Будем считать, что судью я уже обольстила, теперь с удовольствием займусь вами. – Джейн подхватила Левайна под руку и, улыбнувшись судье, увлекла врача в сторону. – Клод, мне нужен ваш совет. Только не смейтесь, я серьезно. У меня нарушился сон. Просыпаюсь среди ночи, всегда часов около трех, и – ни в одном глазу. Читаю Интернет – я там всегда нахожу что-то полезное, но не в моем случае…
– Сны видите? – спросил Левайн подчеркнуто серьезно.
– В первой половине ночи – нет. Только под утро.
– Тревожные сны, нехорошие?
– Когда как.
– Позвоните в мой офис, скажите, что я просил назначить вам встречу на этой неделе. Не забудьте упомянуть, что это мое распоряжение, иначе…
– Я знаю, что у вас запись чуть не на полгода вперед. Спасибо, Клод.
В бассейне, поставив бокалы с коктейлями на бортик, беззаботно беседовали гости.
– А я вам говорю, что Голливуд стал чрезвычайно газетным, – с жаром провозглашала брюнетка с длинными вьющимися волосами, которые она не стала прятать под купальную шапочку, – Эмилия Стоун, известная журналистка. – Возьмите главную премию «Оскара» этого года. Я не спорю – тема очень важная – о том, что священники совращают малолетних. И фильм талантливо сделан, и материал актуальный. Но это же тема для газетной статьи, а не для художественного кино.
– Я в ваше высокое искусство не хочу вмешиваться, – отозвался ее сосед, весь поросший черными волосами – и грудь, и живот, и спина… В этой густой шерсти живописно сверкали капли воды, а сам хозяин этого замечательного волосяного покрова, Хурам Хасане, владел сетью крупных супермаркетов «Тройс». Черты лица у Хурама были крупные и асимметричные. На левой щеке – шрам. Непривлекательная внешность… Хурам это знал и глядел на гладкие загорелые тела присутствующих мужчин с некоторым оттенком превосходства. Впрочем, словесно это, конечно же, никак не выражалось. Напротив, Хасане был человеком широкообразованным, начитанным и светским. И обожал играть, особенно с незнакомыми собеседниками, на контрасте своей интеллигентно-изысканной речи с несколько киношно-мафиозной внешностью. – Надо ли напоминать вам, милая леди, – продолжал Хасане, – что для искусства нет ничего запретного. Весь вопрос в том, насколько то, что вам показывают, действительно искусство, вот в чем дело. Разве не так, Джордж?
– Согласен! – отозвался человек с жестким ежиком серых волос. – Ничего запретного для искусства быть не может. Вот смотрите: сейчас вся публика в восторге от фильма «Выживший» с Ди Каприо в главной роли. И от самого Ди Каприо, в частности. Ну, я вам не стану произносить жалких слов о таланте вообще и о том, что Ди Каприо – талантлив. Но вот смотрел я этот фильм. Внимательно. Без предубеждения. И вот – не вижу я этого героя. Не настоящий человек там мучается, и страдает, и утопает, и воскресает, а актер Ди Каприо. Я должен видеть, как отчаявшийся человек ночует, чтобы не замерзнуть, в брюхе лошади… А я вижу, что это небритый и немытый, а может быть, специально вымазанный грязью актер все это проделывает. И я ему не верю.
– Но Джордж! В жизни достаточно ситуаций не скандальных, в которых искусство может и должно разбираться, – капризно протянула Стоун.
– Наверное, ты права, – сказал Джордж Кейплин мрачно. – Мы с тобой выбрали проклятые специальности. У меня искусствоведение, у тебя – журналистика. «Искусствоведение»! – протянул Джордж иронически. – И слово само ненормальное, и ремесло. Вон Хурам – счастливый человек. И не потому счастливый, что богатый, не потому, что умный. А потому, что имеет дело с реальным миром и реальными вещами, которые можно измерить, взвесить, преобразовать…
– Хочешь, возьму тебя менеджером в свой маркет на Ван Нисс? – серьезно предложил Хасане. – А то ты так проклинаешь искусство, что просто жаль тебя становится.
– Я бы был счастлив, если бы мог у тебя работать, Хурам. Ты же знаешь, я не шучу. Но небо дает каждому свое. Простите, я скоро вернусь.
Джордж Кейплин легко подтянулся на руках, влез на бортик и зашагал в сторону теннисного корта – там жарили мясо на барбекю, оттуда неслись веселые голоса.
– Сложный человек наш Джордж, – резюмировала Эмилия. – Вы, Хурам, давно его знаете?
Хасане кивнул.
– Он максималист, в этом вся проблема. И стремится быть максималистом во всем. Вы ведь знаете, что он рисовал, и очень неплохо? Бросил – считал, что то, что он делает, недурно, но заурядно. А заурядным он быть не хотел. Он и в Ирак пошел служить, чтобы внутри себя утвердиться, что способен делать настоящие дела… – Хасане вкусно потянулся – даже слышно было, как косточки хрустнули. – Но насчет этого фильма и Ди Каприо в нем я с Джорджем целиком согласен.
– Эй, Лайон! Почему ты позволяешь нашему гостю скучать? – Это подошли к Потемкину и О’Рэйли очаровательная Джейн с хозяином дома Бретом Леборном – крепким человеком с густыми черными волосами, не поредевшими от возраста, классическим римским профилем и неожиданными на этом лице серо-стальными глазами.
– Мы о вас много слышали, – улыбнулся Леборн, адресуясь к Олегу. – Как вам Калифорния? И почему в стороне от прекрасных ребрышек, ароматом которых дышит вся округа?
– Статистика показывает, что человек в среднем тратит на еду пять лет жизни, – сообщил Лайон сурово. – Так что мы воздержимся…
В это время замурлыкал мобильный телефон Лайона, и он, извинившись, отошел в сторону.
– Калифорния всегда прекрасна, – ответил Олег совершенно искренне. – Даже несмотря на периодические сумасшествия, которые здесь вызывают избирательные кампании. Я уже, кажется, в третий раз это наблюдаю…
– Ну, – махнул рукой Леборн, – людям же надо о чем-то говорить… Надеюсь, ваш отдых во Фриско не омрачен заботами и делами.
– Нет, – подтвердил Олег, – не омрачен. Я приехал насладиться – и наслаждаюсь.
– А поработать не хотите, шеф? – это вернулся Лайон, опуская в карман свой айфон.
* * *Человек в темном костюме лежал лицом вниз, головой к балкону, за которым в вечернем мареве садилось солнце.
Квартира была по сан-францисским понятиям немаленькая – три спальни, три ванные, гостиная, просторная лоджия.
– Стоимость этого кондо примерно миллион сто тысяч, –