– Батька…– прошептал Борис.
– Великий Князь скончался!– торжественно объявил жрец, склонив голову, став по стиборскому обычаю на одно колено, прижав правую руку в груди. Зашелестела одежда. Пышный двор последовал примеру священнослужителя.
– Батька!– закричал Борис, бросаясь в опочивальню, откуда уже были слышны приглушенные рыдания дворовых девок и вопли Марфы.
– Что ж теперь-то?– пронесся по светлице напряженный шепоток.
– Как же так-то?– изумился купец Матвей Борода, подняв седую голову.
– Как же мы без княжушки нашего…– заплакал, по-бабьи обхватив голову, дьячок Паисий.
– Не долго месту пустовать!– отрезал коротко князь Иды, блеснув острым, как клинок взором.
– Неужто, и ты претендуешь на Княжью Печать?– хмыкнул повелитель Агеи – портового города, находящегося на самом берегу Агейского моря.
– А если бы и так?– насупился идовский князь.
– Да то, что этому не бывать!– отрезал зло, сжав кулаки, Агейский владыка.– Что у тебя в твоей Идее-то есть? Река, да рыба? Так рыба есть и у меня…
– Ах, ты…– разозлился его собеседник, бросаясь на оппонента с кулаками.
– Побойтесь Светлейшего!– прокричала посланница Езиды – княжества, где в отличие от остальных правили только женщины, и царил матриархат.
– Батька!– раздался отчаянный крик Бориса из опочивальни Великого Князя. Жрец поморщился и пошел прочь, расталкивая толпящихся людей, ошарашенных неожиданно свалившимся на них горем.
– Постой, Рогвольд!– донесся ему в спину голос посланника Кижа.
Жрец медленно обернулся, нацепив на лицо самую благочестивую маску, на которую был способен, но его желтые глаза жестко улыбались. Он понимал, о чем будет идти речь и был готов к непростому разговору, и посланник его не обманул.
– Где Княжья Печать?– без перехода спросил он, выразительно косясь на свой двуручный меч, висевший на поясе.
– Откуда ж мне знать, господин Посланник?– сделав удивленные глаза, поинтересовался жрец.– О том известно лишь Великому Князю…
– Издеваешься?– нахмурился советник.
– Помилуй, Светлейший, в чем же тут издевка?– искренне удивился Рогвольд.– Великий Князь – является хранителем Княжьей Печати – знака высшей власти на нашей грешной земли. О ее местонахождении известно, лишь ему одному…
– Тогда зачем он позвал тебя?
– Ты решил, что он отдал мне Печать?– рассмеялся жрец.
– Иначе зачем? Ведь лучше тебя – нет варианта! Жрицы светлейшего не могут претендовать на корону…
– Вот видишь, мой дорогой,– улыбнулся, осенив чашкой с почти потухшими травами посланника, Рогвольд,– ты не хуже меня все знаешь…К чему этот разговор?
– Но…
– Князь решил исповедаться, ощутив, что скоро отправиться к праотцам,– уже раздраженно пояснил жрец,– во время исповеди он и скончался! Больше ни о чем, мы с ним не говорили…
– Рогвольд!
– Прощай…– жрец резко развернулся и оставил в коридоре одного посланника Кижа, который долго смотрел ему в след, буравя суровым и недовольным взглядом сгорбленную спину.
В храме Светлейшего было пустынно. Ближе вечеру огромный просторный зал наполнится верующими, пришедшими на вечернюю молитву. Будут слышны голоса, песнопения и гореть свечи, а сейчас место перед алтарем, отмывая от крови, оставшийся после последних жертвоприношений мыли две служки, негромко переговариваясь. Заметив Рогвольда, они почтительно вскочили припав на колено, приложив открытую ладонь к правой груди.
– Да благословит вас, Светлейший! – проговорил жрец, кивая на фигуру мужчины в доспехах, установленную в самом центре храма.
– И засияет его вера над нами!– хором привычно откликнулись служки.
Кивнув им напоследок, Рогвольд быстро поднялся к себе в келью. Лежащая в кармане Княжья Печать жгла карман. Едва добравшись до узкой комнаты с аскетичными плохо обструганными нарами в углу и небольшим столиком с горящей свечой подле фигурки Светлейшего, он задвинул засов, облегченно выдохнул, рухнув на кровать. Его мелко потряхивало от волнения. Вспомнив о чем-то, он выложил знак власти на стол. В свете свечи золото отливало краснотой, будто этот перстень впитал всю ту кровь, которую пролили на земле до того, как стали выбирать правителей с помощью него. Украшение завораживало. С придыханием и великим почтением Рогвольд коснулся его, провел пальцем с грязным обгрызенным ногтем по его гладким граням. Восхищенно причмокнул, оценив мастерство колдуна, изготовившего сей шедевр.
– Прекрасно…– прошептал он, уперев немигающий взор в трехглавого змея, мастерски изображенного на Печати.– Просто великолепно…
Неожиданно повеяло запахом влажной земли. Холод проник под теплую рясу, коснувшись мимолетно спины, заставив бежать по ней сотням мурашек. Рогвольд вздрогнул и испуганно отдернул руку от Княжьей Печати.
– Рогвольд!– приглушенный голос доносился откуда-то снизу.
Жрец пошарил свободной рукой под кроватью, выудив оттуда зеркало в черной деревянной оправе. По полированной поверхности плавали какие-то мало понятные тени и клубки густого тумана. Изображение зарябило, формируясь в бесформенное лицо, на котором невозможно было разобрать ни носа, ни рта, лишь горящие красными языками пламени широко распахнутые глаза. Туман заколыхался, выплевывая вполне из себя человеческие фразы.
– Тебе это удалось, Рогвольд!– одобрительно зашелестела тьма, клубящаяся внутри зеркала. В коридоре раздались чьи-то шаги, и жрец почти мгновенно спрятал таинственное переговорное устройство под подушку, набитую хвойными иголками.
– Что ты…
– Тсс!– прошептал Рогвольд, доставая зеркало обратно.– Господину известно, что служителям Светлейшего запрещено иметь зеркала. Считается, что они вмещают в себя тьму!
– Ха-ха-ха!– расхохотался туман.– Интересная идея…Так тебе удалось?
– Печать у меня,– проговорил Рогвольд с легким поклоном.
– Покажи…– туманно резко дернулся, словно намериваясь выпрыгнуть из тесных оков оправы.
– Вот…– золото блеснуло в темноте, доставив тьме, царившей в зеркале заметное удовольствие.
– Отлично! Доставь ее…
– Вы сделаете, что обещали?– с надеждой в голосе спросил Рогвольд, пряча Печать обратно.
– Освободить тебя от сана жрица Светлейшего?– уточнил туман.
– Да…
– С удовольствием! Только доставь мне ее…
– Я служу вам, мой господин!
– Принеси!
– В паре верст от столицы Кижа есть роща, в ней живет старик, отдашь Печать ему!– повелела тьма.
– Да, мой господин! Низко поклонился жрец.
– И смотри…Мне нужна она, чтобы вернуться…
При этих словах туман начал рассеиваться, разрываясь на клочья, постепенно исчезая за деревянной оправой, уступая место нормальному отражению Рогвольда.
– Да поможет мне…– начал было привычную молитву жрец, но осекся, сомневаясь, стоит ли ждать поддержки в столь не богоугодном деле от идола, которому поклонялся всю свою жизнь с раннего малолетства.– Я постараюсь, господин!– промолвил он, воровато пряча Печать в свой карман.
После этого разговора он еще недолго пометался по комнате, собирая в заплечный мешок несколько полезных в дороге вещей, чутко прислушиваясь к голосам на заднем дворе, где горячо обсуждали смерть Великого Князя. В грубо сшитую холщовую ткань перекочевали теплые шаровары, ряса с меховой подкладкой, шапка и фляжка с водой. Отдельно в белый платок он завернул кусок черного начинающего черстветь хлеба и луковицу, чтобы перекусить по дороге. Рогвольд огляделся по сторонам, словно прощаясь с тем местом, в котором провел почти всю свою жизнь. С того самого момента, как родители отдали его учиться