Помню, как шел по улице, часто дышал, сжимая в руках бумажку, и не верил своему счастью. Я был очень голодный, поэтому купил в первой попавшейся палатке батончик Snickers. Ем его с большим аппетитом, смотрю на документ и думаю: «Всё, я поступил! Я поступил и уеду из своего городка навсегда! Я буду жить в общаге и учиться в крутом вузе! Я студент! Вряд ли сейчас на земле найдется человек счастливее меня!» Я испытывал колоссальное чувство гордости, потому что чувствовал себя настоящим победителем.
От сладкого еще больше закружилась голова, а за спиной, казалось, выросли крылья. Ощущения были фантастические – одни из лучших, которые я когда-либо испытывал.
Приехав в тот день домой, я бегал по квартире и кричал: «Мама, я поступил! Ты представляешь?! Я буду студентом вуза!» А потом рассказал всем своим друзьям и знакомым о своем зачислении, испытывая при этом какую-то невероятную радость.
«Ребята, вы представляете, я буду учиться в МИФИ?» – с диким восторгом говорил я им. Как же мне нравилось повторять эти слова снова и снова! Я сам смог поступить в один из лучших вузов страны и держал хвост трубой. Меня переполняло чувство гордости, ведь я приложил немало усилий, чтобы стать студентом, и теперь наслаждался результатом своего упорства и стараний.
До переезда в Москву
Я родился в семье военного. Мой отец был в звании прапорщика, а мама работала воспитательницей в детском садике. У меня было самое обычное детство, как у большинства ребят в нашей стране в начале 90-х годов. Пожалуй, основная особенность заключалась в том, что моя семья жила в закрытом военном городке, вокруг которого был высокий забор с колючей проволокой и где проходить на территорию можно было только по специальному пропуску через КПП. Это была секретная образцово-показательная воинская часть, и ее, конечно, круглосуточно охраняли.
Времена были довольно суровые – отцу, как и всем военным тогда, не выплачивали зарплату, – и, чтобы прокормить семью, родителям приходилось выкручиваться.
Однажды я пришел вечером домой и увидел отца, который что-то старательно выкладывал на обеденный стол. «Странно, – подумал я, – неужели сегодня папа накрывает на ужин?» Когда я подошел ближе, то увидел, что засервированный стол был не такой, как всегда: на тарелках вместо горячих блюд лежали талоны на еду. На одном было написано «макароны», на другом – «тушенка», а на третьем – «гречка».
– Теперь мы будем жить так, – сказал нам отец, аккуратно поправляя вилки.
Было очевидно, что задержка зарплаты серьезно отразится на семейном бюджете, и отец (а вырос он в деревне) сразу решил: без натурального хозяйства нам просто не выжить. Он многое научился делать своими руками, поэтому соорудить для него что угодно было не проблемой. Недалеко от дома отец возвел гараж и пристроил к нему небольшой сарай, в котором мы держали кроликов, кур, индюков, свиней, коз и телят.
Такое хозяйство очень нас выручало: даже когда мы не могли купить что-то в магазине, в доме всегда были продукты. Один раз в год мы резали бычков, продавали мясо, и на эти деньги родители могли приодеть нас с сестрой к школе и купить что-нибудь из бытовой техники.
Ухаживать за бычками было непросто. Мы жили в квартире двухэтажного дома, и я несколько раз в день носил оттуда в сарай горячую воду, запаривал комбикорм и шел с этим пойлом на пастбище к бычкам. Зимой мы держали животных внутри сарая, поэтому я кормил их прямо там. Помню, у бычков была такая мощная шея и они так жадно ели свой корм, что мне приходилось руками и ногами держать ведро, чтобы они его не перевернули. Не всегда мне удавалось справиться с их напором – часто пойло разливалось на землю, и тогда я возвращался домой, чтобы принести им новую порцию.
Было так обидно, когда все мои друзья шли вечером на дискотеку, а я – нет, потому что мне нужно было вычистить сарай и накормить бычков. А еще я очень стеснялся, когда ребята со школы видели меня с ведрами на улице. Некоторые из них кричали: «Привет, колхозник! Что ты там несешь? Навоз?» Мне каждый раз было так стыдно – хотелось провалиться сквозь землю.
Из-за того, что меня постоянно дразнили в школе, я получил серьезную психологическую травму на долгие годы. До недавнего времени я никому не рассказывал о том, что в моей семье было такое хозяйство. Но сейчас я, конечно, понимаю, что в этом нет абсолютно ничего постыдного, – мы жили в сложные времена, и мой отец нашел честный способ прокормить семью. Он научил меня справляться с любыми трудностями и никогда не опускать рук. У меня нет короны на голове, и для того, чтобы прокормить семью, я сделаю любую физическую работу.
Помимо сарая, у нас прямо под окнами был небольшой огород. Его и несколько соток арендованной в поле земли мы засаживали картошкой. Кто не знает, это очень кропотливый процесс. Весной нужно разрыхлить землю, сделать лунки, разложить в них клубни вместе с удобрением, затем грядки нужно пропалывать от сорняков, окучивать кусты, всё лето собирать колорадских жуков, а осенью – выкапывать урожай. Перед тем, как убрать картошку в погреб, ее просушивают, а зимой перебирают и выбрасывают гнилые клубни, чтобы они не испортили остальные.
Из-за всех этих сложных ритуалов я возненавидел картофель. Мне просто психологически было сложно его есть, поэтому казалось, что у него отвратительный вкус.
Как-то родители уехали к бабушке на неделю, а я остался дома один. В первый же день мы с друзьями сходили на дискотеку, потратили там все деньги, а потом устроили у меня вечеринку. На следующее утро я понял, что из тех денег, которые родители оставили на еду, не осталось ни рубля. За окном виднелся наш огород с картошкой. Я был такой голодный, что, недолго думая, вышел на улицу, выкопал себе несколько клубней, пришел домой и пожарил их с луком. Сижу, ем и думаю: «Надо же, какая картошка вкусная!»
Когда приехали родители, первым делом стали хлопотать на кухне.
– Я пожарю нам с отцом картошку. Хочешь, я сварю для тебя макароны? – спросила мама.
– Не нужно. Я буду то же, что и вы! – ответил я.
Родители на минуту замерли в изумлении, а потом папа сказал:
– Нужно почаще тебя оставлять одного дома – в этот раз точно пошло на пользу!
Когда мне совсем нечего было есть, я смог по-другому посмотреть на картошку, которую так сильно ненавидел, и понял тогда, что не стоит быть категоричным по отношению к каким-то вещам. Это легко может поменяться в зависимости от