— Эй, Шишка, смотри–ка!
По зарослям вдоль берега речки пробиралась стая голов в двадцать каких–то зверей, явно хищных, зубастых. Глаза их горели, пасти истекали слюной, пучки причудливых отростков на носу и по бокам головы шевелились и тянулись к ближайшему солдату.
Заврик выпрямился во весь рост, загремев чешуей, взглянул поверх деревца. Зверюги разом икнули, со щелканьем захлопнули пасти, отростки их поуспокоились, стая подалась назад. Заврик в два прыжка подскочил к тварям — стая попятилась, ощерилась. Тогда Заврик схватил ближайшего в охапку — их зубы не оставляли и следа на его панцире — и швырнул в гущу остальных. Стая с мелодичным карканьем пустилась наутек.
— Теперь не сунутся. — Заврик вернулся к рации, над которой колдовал до этого — А будут наглеть, выпустим Кусаку прогуляться. Тому все нипочем, лишь бы хвостом помахать. Только дай, враз всех уложит.
VI
Весь остаток дня и добрую часть ночи накачивались сведениями о Сомагане и прочем на этой планете. Вопреки опасениям, тщательный анализ показал достаточную достоверность вызнанного — солдаты оказались довольно–таки здравомыслящими и большую часть обрушиваемого на них бунубадамного словоблудия пропускали мимо ушей.
Выспавшись и очухавшись от утомительного процесса обучения, устроили совещание. Оно получилось долгим и бурным — задача перед ними стояла сложная. Передвижение даже в пределах Сомагана было обставлено множеством всяких запретов и ограничений, а им нужно было еще и пробраться мимо морских пограничников и достичь Астума. Вопрос о контакте с местным правительством даже и не поднимался — Бунубадам и его приспешники ни в коем случае не должны были узнать, какие силы приводят в движение корабль.
— В общем, так. — подытожил Пейпиво — Надо сделать ордер на размножение и изображать из себя парочку, разыскивающую свободную Шис. Иначе нас на первой же заставе тормознут.
— А я? — подал голос Кусака.
— Тебя превратим в хапси. Енмо из тебя никак не получится.
— Ну, кэп, спасибо! После всего я еще и домашним животным буду!
— Меки вшивать придется. — с отвращением передернулся Заврик.
Огорченный Кусака начал брюзжать:
— Шишка, ну что у тебя за манера коверкать слова! Не можешь сказать — м–ком — говори просто: ментальный коммуникатор.
— Какая в хрен разница, как называть. Все равно мозги чесаться будут. Может, обойдемся, а?
— Да что ты киснешь? Я с ним от рождения, и ничего.
— Тебе деваться некуда, у тебя никакого голосового аппарата нет.
— Заврик, без этого — никак. — урезонивал Пейпиво — Должны же мы как–то и по–своему базарить.
— Ладно, до берега доберемся, а дальше как?
— Действуем по обстановке. Посудину какую стырим или вон Кусака что–нибудь придумает. У нас–то он мастак по части контрабанды.
Итог был в общем неутешительный, но смущенная и встревоженная троица все–таки решила начинать подготовку к трансформации.
***
Пейпиво уже щеголял в обличье Мти, Кусака учился управляться со своим новым хвостом — костистым и обросшим шерстью и жаловался, что тот плохо слушается, а Заврик все еще возился с подготовкой.
Кусака вдруг принюхался, схватил хвостом флакон, жидкостью из которого Заврик смачивал чешую, и спросил:
— Шишка, ты чем это мажешься, а?
— Размягчающим лосьоном.
— На, почитай!
Пейпиво тоже взглянул на этикетку. Там значилось: «Хирургический удалитель рогового покрова. Применять строго по назначению врача».
Заврик в недоумении уставился на этикетку. В это время одна из его чешуй оплыла, поползла и с мокрым звуком шлепнулась на пол; тут же поползла еще одна. «Мой панцирь!» — пискнул Заврик так тонко, как от него не слыхивали ни до, ни после этого, обхватил себя руками и опрометью бросился в медбокс.
— Насколько я понимаю, — хмыкнул Кусака — ему такое все равно, что тебе обделаться на людях.
— Молчи уж. Я бы и обделаться согласился, лишь бы провернуть это дело. И учти — у нас всего три недели, а потом мы очень быстро превратимся в сумасшедших монстров, по любым понятиям — что нашим, что ихним.
— Да знаю, это я так…
Заврик выбрался из бокса обескураженный, но, глянув на себя в зеркало, расплылся улыбкой. По местным меркам он вышел образцом мужественной красоты; свои же мужские статьи он даже измерил, не веря глазам.
— Эх, вот выйду на пенсию, — размечтался он — они к тому времени в Федерацию вступят, порядок у себя наведут. Наши им помогут Шис сберегать, контрацептивы разработают… Тогда я, пожалуй, ассимилируюсь здесь, и уж погуляю!
— Чтобы они вступили в Федерацию, мы должны вернуться на базу. Так что пошевеливайся, время дорого.
Запасшись достаточным количеством денег — и сомаганских, и астумских — которые ничем не отличались от выпущенных соответствующим казначейством, и всеми необходимыми документами, отправились в путь. Инику, оставленному сторожить корабль, был дан приказ: по мере возможности залатать корпус, не допускать обнаружения скаута и уж тем более попыток вторжения, а если через три стандартных недели сигнал их м–комов не появится, потратить весь аварийный запас энергии на сигнал SOS и самоликвидироваться.
VII
Пейпиво и Заврик уже и не матерились — до того умаялись, и только Кусака все шнырял по сторонам в поисках если не поживы, так драки — точь–в–точь местный эквивалент собаки. Путь оказался долгим, в горах пришлось обходить посты, а по сравнению с сомаганскими сухими пайками даже рацион на скауте казался сплошным деликатесом.
Разведчики пробирались лесом; послышался еле слышный шум, похоже, какого–то транспортного средства. Прибавили ходу, и вскоре сквозь ветви кустов показалось шоссе, по ту его сторону лес кончался и начинались обработанные поля; километрах в двух справа виднелось селение.
Пейпиво и Заврик стянули временные комбинезоны из похожей на дерюгу нестойкой пластмассы, надетые, чтобы сберечь одежду, и оказались в обычном одеянии рядовых сомаганцев, которое, впрочем, выглядело немногим лучше; осторожно пробрались сквозь кусты и зашагали по дороге.
Прошли едва пару сотен метров, как сзади послышался шум мотора. «Дизель» — по звуку определил Заврик и отплюнулся. Машина, обогнав их, резко развернулась, выскочила на встречную полосу и стала поперек дороги, не давая пройти. Дверцы лязгнули, и перед разведчиками оказались трое жандармов. Пейпиво полез в карман. «Стой. Я сам» — жандарм выудил бумажник, открыл, просмотрел бумаги. Кредитка, предусмотрительно вложенная в удостоверение личности, мгновенно исчезла в его кармане — в Сомагане взятки брали даже стойкие, убежденные и непримиримые борцы с коррупцией, прочие же не ждали, пока поднесут, но так и рыскали, где бы хапнуть. Остальные бумаги жандарм пролистал