Гость завертел головой, оглядывая заново всех по очереди. Неуверенно вторично произнёс своё приветствие. В ответ получил кивки головами, сверкание как будто прозревших глаз. Однако, понимают пращуры...
А говорят они, оказывается, о съестных запасах, о ветре, об обманщиках, что приплывают синим морем или приходят из-за высоких гор. По-детски безудержно хвалят смекалку старосты. Сам же староста — за спиной гостя: обнюхивает холку пришельца, пальцами приподнимает плечи куртки и предлагает сменить тяжёлую одёжу на серую рубаху с разрезом и тесьмой у ворота — такие на всех здесь присутствующих.
Когда шершавая рубаха с треском улеглась на большое тело гостя, он испросил добрых людей: «Кто вы такие и откуда пришли?»
«Мы — простые человеки, — отвечали ему. — Ничего о себе, кроме дня сегодняшнего, не ведаем, живём привычками, и ниоткуда мы не пришли». Смотрели они теперь отчего-то всё время на старосту, словно надеясь хоть на его память.
«А ты откуда взялся — такой непохожий на них?» — взял старосту в оборот гость. Но и тот ничего не помнил.
«Говор его не таков, как у нас. Верно пришлый он?» — начал вслух размышлять сидевший напротив.
«Чего же в старостах его держите?» — допытывался гость упрямо.
«Дык заботливый он — не как мы. Вот к нему и внимание всех, о нём только и разговоров. Вишь, ходом жизни назначен он само собой, по общему одобрению и непротивлению».
Один за другим, никого не спросившись и не глянув ни на кого, селяне стали вяло покидать избу.
Староста, оставшись с гостем один на один, спросил о жизни, о достатке, о задумках. Гость отвечал уклончиво — мол, живёт хорошо, и все дела, которые задумывает, доводит до конца обязательно. После поинтересовался, где остальной народ этой страны.
Староста ответствовал, что здесь была представлена вся страна — за исключением одного человека, который, дабы сохранить память, никому не внемлет, ни с кем не общается, а его самого можно услышать на берегу моря, где им сказываются былины.
Узнав местонахождение загадочного старца и пообещав старосте с расспросами к мудрецу не приставать, но лишь слушать, гость, взяв рюкзак, вышел из дома и направился к взморью.
В тихом месте, вокруг которого песчаные косы образовали эдакий прибрежный гребень, вонзившийся в море длинными и корявыми зубцами, сидел гусляр и тихо выговаривал коротенькие строфы, после которых делал длинные паузы, подбирая слова к следующему речитативу. Обратив невидящий взор к незнакомцу, он замер, словно оценивая пришельца, а потом продолжил произносить, судя по тону, какие-то многозначительные словеса, тонувшие в громких гусельных аккордах.
Оглядев пустынный берег, мужчина присел напротив сказителя и отставил рюкзак. Сквозь довлеющий звон струн проявились строчки былины, наверное, до глубин осмысленной самим мудрецом, но весьма странной для гостя.
«...И подумал Теут, что и здесь, с этой стороны моря и гор, я смогу жить. Кому тесен Мир, кто желает уследить за ходом дел соседа, пусть останется без меня. Молю всех богов о том, чтобы горы, моря и степь хранили меня от беспокойной напасти всегда. Но боги не слушают людей, вершат судьбы, как заблагорассудится им — властителям мир-околицы.
Настырный Арий вновь пришёл к Теуту и сказал хозяину слова такие: “Уют и покой возле тебя, а позади меня — делёж и спор. Жить стану в стране твоей пустынной”.
Нет, не стал жить Теут с Арием в соседях, ушёл прочь в поле широкое, оставив на месте своём сына родного, в водяной пучине зачатого и отцом взращённого и обученного. Имя сына было Рус. Рус сметливый был и бесстрашный, отца любил и в уходе его винил гостя из сторон полуденных. И сказал Рус Арию: Что ж, живи, коль за покоем пришёл, но место своё блюди чутко и к морю моему приходить и думать не смей!
Но Арию не терпелось достигнуть берега морского, хотелось детей своих погрузить в пучину синюю, чтоб смелыми и отважными стали — как все смельчаки, солёным и ветреным духом освящённые. Мягок был Арий, терпелив и коварен. Ужился подле Руса, а детей своих, когда сдюжили они со страхом своим, пустил в обход синя моря. Чтобы с той стороны, где солнце падает за спину Земли, вышли они и оттёрли, как смогут, Руса от силы его морского покровителя.
Вот только дети робкие уродились — отцу под стать. Шли долго да таились усердно. Завидев бок могучего Руса, стали ждать случая ладного, по возможности — безопасного. Даст случай подселиться, так и подселимся, никого не обидев...
Рус хоть и жесток был с врагами, но соседа мирного, в кознях и злоумышлениях не уличённого, не обижал никогда. Мог даже помощь оказать, огромный меч о всякого притеснителя окровавить. Широкая душа Руса не догадывалась о подвохе Ария, о явлении малых сынов его. Видит-понимает Рус тесноту у моря тёплого, решает поискать себе схожее местечко: с солёным ветром, с кипящей пучиной... Зовёт Рус Ария в поход — мимо полей обширных отца своего, мимо земель амазонок, что двоюродными тётками Русу доводятся. Говорит южному соседу о краях, где зима не холоднее здешней и недалеко закрома людей богатых, но жадных и сухих душою.
Никуда не идёт осмотрительный Арий. Жалуется на слабость тела, хотя услужить Русу вроде бы готов. Даёт вместо себя Русу в попутчики сына своего младшего Алана, а потом решает подозвать и старшего сына — извечно недовольного личной неустроенностью Словена. Идите, говорит Арий, желая втайне путникам долгого пути. Ушёл скиталец, попутчиков малознакомых с собой прихватив. Оставшемуся у моря завещал всем новым людям сообщать, что все эти места его — русские.
На лесной реке встретил Рус отца, спросил, отчего тот с полей ушёл. Теут ответил, что покойней ему здесь, и указал странникам дорогу дальше — туда, где обитал его отец, дед Руса.
Пошли искатели далее.
Отец Теута Финн сказал, что за его вотчиной скоро кончается земля, для жития пригодная и кому-то надобная, кроме дочек-амазонок. Туда солнце валится на отдых после дневных забот. Опасно искать пристанище возле уставшего солнышка...
Финн послал внука со спутниками навстречу тёплому ветру, где падающее солнце красит небосклон пёстрым заревом, где живёт младший брат Финна. По словам старика, братец тот — перечник великий, неучтивый и не любимый никем.
Словен с Аланом слушали хозяина Края Света и смекали своё: идти далее им не хотелось — благоразумно опасались невидали, мыслили малый срок обождать-осмотреться в таёжных