Вот теперь я хочу вас познакомить с одним очень серьезным обследованием, результаты которого недавно (июнь 2019 года) были опубликованы в солидном медицинском журнале JAMA (журнал Американской медицинской ассоциации, членом которой, кстати, я тоже являюсь). Только укрепите дух свой: речь пойдет о прямом святотатстве, просто медицинской ереси… Слабонервным лучше пропустить следующий абзац.
Статья называется «Споры о том, является ли ежегодная диспансеризация пустой тратой времени?». В 17 обширных исследованиях наблюдали 250 тысяч человек в возрасте 18–65 лет на протяжении многих лет. Половина из них проходила диспансеризацию ежегодно, другая половина – нет. Результат ошеломляющий: разницы в заболеваемости и смертности от сердечно-сосудистых болезней и от онкологии между теми, кто проходил диспансеризацию ежегодно, и теми, кто не ходил на нее вовсе, нет! НЕТ!!! Более того, в упомянутой статье есть и такие слова: «Без сомнения, ежегодная диспансеризация здоровых людей бессмысленна, и позор нам, врачам (так буквально и написано: shame on us), что мы ее предлагаем пациентам!»
Диспансеризация нужна для первичной профилактики, с целью заранее выявить риски возможных заболеваний.
Так, давайте умерим эмоции и задумаемся над происходящим. Можно, конечно, все происходящее отвергнуть на корню и пребывать в блаженном неведении по принципу «меньше знаешь – крепче спишь».
Но продуктивнее задаться вопросом: «Ну, хорошо, допустим, надо не так. А как тогда?» Отвечу. И кстати, сразу станет понятно, почему правительству проще – и, более того, единственно возможно – проводить диспансеризацию только «по площадям». К вопросам диспансеризации/скрининга надо подходить индивидуально! Вот стоят мои туфли 43-го размера. Они не могут подойти всем: кому-то велики, кому-то малы, кому-то в подъеме жмут и т. д. Про туфли все это понимают, а про диспансеризацию – нет!
Вспомнилась сцена из «Гамлета».
Гамлет: Вот флейта. Сыграйте на ней что-нибудь.
Гильденстерн: Принц, я не умею.
Гамлет: Но я прошу вас.
Гильденстерн: Но я не знаю, как за это взяться.
Гамлет: Это так же просто, как лгать. Перебирайте отверстия пальцами, вдувайте ртом воздух – и из нее польется нежнейшая музыка. Видите, вот клапаны.
Гильденстерн: Но я не знаю, как ими пользоваться. У меня ничего не выйдет. Я не учился.
Гамлет: Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой?[2]
Диспансеризация должна предполагать изначально опрос пациента, разговор с ним. Врач должен уметь распознать факторы риска к тому или иному заболеванию, знать эти факторы риска, быть способным компоновать пациентов по их индивидуальным характеристикам в зависимости от генетики, наличия вредных привычек, образа жизни, питания и т. д. Согласитесь, это уже совсем другой уровень требований и к врачам, и к методике диспансеризации. Однако игра стоит свеч! Чувствительность и специфичность диагностических находок при таком подходе резко повышается. Более того, методы исследования, которые сегодня откровенно буксуют и выдают на-гора тонны пустой породы, получают новую жизнь.
Возьмем маммографию: колоссальное количество ложноположительных результатов. На 1000 уже найденных уплотнений истинный рак только у одной. 999 женщин отправляются на пункцию, повторные исследования, напрасные операции. Живут в тревоге за свое здоровье и жизнь, впадают в депрессию. И чем раньше по возрасту и чаще (например, ежегодно) мы проводим скрининговую маммографию, тем выше риск ложноположительных находок. Мы можем сказать: если сегодня вам сделали маммографию при диспансеризации и что-то нашли, то на 99,99 % это у вас доброкачественное образование, если оно вообще у вас есть. У нас маммография проводится с 39 лет, в большинстве стран – с 45, при этом основные сообщества врачей-онкологов адвокатируют возраст начала маммографического наблюдения – 50 лет. И не чаще одного раза в два года. Чем меньше возраст, тем плотнее грудь и тем труднее интерпретировать результаты. Как это должно работать, рассмотрим на примере Франции. Там с 2018 года отменили маммографию как процедуру, обязательную для всех. Теперь ее предваряет обстоятельный разговор с врачом. Он выясняет ваши индивидуальные риски, ведь среди всех случаев 10 % рака груди и 15 % рака яичников генетически обусловлены. Доктора рассчитали наследственные риски математически. Если этим болели родственники первой линии (мать или дочери), риск возрастает в два раза. Бабушка или тетя – в полтора. Количество заболевших родственников в семье тоже имеет значение: если в семье таких двое, риск выше в три раза. Имеет значение и этническая принадлежность: если вы – еврейка, то ваши риски выше, чем у людей другой национальности. Обязательно отдельно отметит возраст начала менструаций, количество детей, кормили ли вы грудью, когда начался климакс, курили ли вы, что с алкоголем и многое-многое другое. Потом врач тщательно ощупает грудь по специальной методике (до 20 % рака груди можно определить, правильно пальпируя грудь, притом что на маммографии опухоль будет не видна). Если вам повезло и у вас красивая и плотная грудь, то ценность маммографии в вашем случае резко снижается. И вот по результатам такого разговора, сбора анамнеза и клинического осмотра врач решает вопрос о целесообразности и частоте проведения скрининговой маммографии. Вы поняли, конечно, уже, почему у нас такого не может быть в обозримом будущем? Это требует тщательного многолетнего обучения/переобучения врачей, бережного отношения к пациентам и выстраивания сложного алгоритма взаимодействия между пациентом, врачом и диагностическими службами. Проще выделить несчетное количество денег, массово всех прогнать через крупную гребенку, отрапортовать, а там… ну, а там уже спрос с других. И кто потом ответит за то, что вал вновь испеченных «пациентов» захлестнет и так непрочную систему здравоохранения, что и так невеликие деньги ОМС сгорят моментально, оголив финансирование лечения больных и т. д.
Но все это теория. Мы живем там, где мы живем, и вам нужны не мои рассуждения о несовершенстве