Но не время смотреть на столбы. Надо охотиться за мышами.
Помучившись, Лик кое-как закусил и решил подняться на холм. Осмотреться – всегда полезно.
За холмом обнаружился ещё один холм. А там – главный дом, с ослепительно-белыми стенами и черепицей цвета сукровицы. Внизу, в балке ручья, паслись овцы, Лик не знал породы – потому что он ими и не интересовался. Овец сторожили знакомые овчарки, с белыми боками и чёрной головой. Значит, стащить не получится…
Это было обидно, но не удивительно. В здешних рощах немало обычных волков.
Лик спустился с холма и стал пробираться к ручью. Теперь он держался уверенно и чувствовал себя почти как дома.
3Ручей, укрытый тенью зарослей, казался почти чёрным. Солнце пробивалось сквозь листву и поблёскивало на воде. Лику, как всегда, стало нехорошо от этого блеска.
Он начал пить. Перед метаморфозой нужна вода и, желательно, мясо. Вода была вкусная, но ветерок доносил тонкий собачий запах. Лик успокаивал себя – пока он чует овчарок, овчарки не чуют его.
Он выпил так много, что язык занемел, а желудок раздулся. Потом отошёл на солнцепёк, набрал побольше воздуха и начал кружиться.
Лик уже привык к метаморфозам и делал ритуал, не задумываясь.
Давным-давно, жрец Сатрабат научил его письму и ритуалам. Он и рассказал Лику, что метаморфозой управляет лунная богиня Меспелла, подруга собак и волков. Именно она отвечает на танец и обращает оборотня-териона и в животное, и обратно. А в ночь полнолуния, когда её власть входит в полную силу, метаморфоза приходит сама. Каждый из терионов станет под полной луной животным своего рода, будь он волком, медведем или барсуком.
На этом месте Лик задал, как ему казалось, каверзный вопрос. Раз метаморфоза идёт от Луны, почему её можно проходить днём, когда светит Солнце?
Жрец посмотрел на мальчика с сочувствием и без единого слово указал в утреннее небо. Убывающая Луна висела над горизонтом, сонная и заметная.
Голова кружилась – всё быстрее, быстрее. Наконец, Лик, рухнул в траву – и почувствовал, как заныли, вытягиваясь, кости рук, зачесалась кожа, и очень сильно, так, что искры из глаз полетели, полыхнула болью голова..
Он зажмурился, как всегда делал при метаморфозе. А когда открыл, уже лежал на куче рыжей волчьей шерсти в привычном человеческом теле.
Лик поднял руку. Рука была человеческая, нежно розовая, с отросшими ногтями. Скорее для верности, он подполз к ручью.
Ручей не изменился. Словно никакой метаморфозы и не произошло.
Из воды смотрело привлекательное лицо – слишком худое для скифа. с высокими тонкими скулами и бровями, сросшимися на переносице. Лик полагал, что оно выглядит мужественно и решительно – насколько это возможно в шестнадцать лет. Вокруг головы – ореол спутанных рыжих волос. Одни пряди прилипли к обнажённым потным плечам, другие свесились в воду.
Оборотни не стриглись. В их положении это бесполезно. Шерсть всё отрастает после каждой метаморфозы.
Зато оборотническая причёска стала популярной даже в тех краях, где волку не выжить. И гирканские, и фракийские, и армянские всадники отращивали волосы и скручивали их в хитрые причёски. Враг всё равно не дотянутся с земли до шевелюры – а страх такая причёска наводит. Вдруг на коне лев, волк или другое опасное животное?
А вот простые скифы предпочитали стричься и растить бороду.
– Откуда это манера? – спросил как-то Лик у того же Сатрабата.
– Таков скифский обычай.
– Но мы, неврийцы, тоже скифы.
– У вас, неврийцев, борода и так вылазит вместе с шерстью, – напомнил жрец. – А люди хотят отличаться. Неврии и боруски живут слишком близко, терионов среди вас много. Царским скифам не нравиться, что их в сами путают.
Ветер за его спиной разбрасывал шерсть. Обнажённое тело медленно привыкало к прохладному воздуху.
Лик поднялся и зашагал по колючей траве. Он уже третий год как делал метаморфозу – и всё равно каждый раз привыкал заново. После четырёх ног – к двум, после двух – к четырём…
Ещё Сатрабат рассказывал, что оборотни бывают разные, даже барсуки. Волки – самые известные, потому что их больше. Но страдают от двойной жизни все. Например, барсукам непросто к жизни без полосок на морде.
Погружённый в такие размышления, Лик шагал в сторону стада.
Насколько он смог разглядеть, пастух был мужского пола. Значит, можно не стесняться. В Золотом Веке все тоже обходились без одежды.
Когда Лик, наконец, приблизился, собаки учуяли волка и заворчали. Но не рискнули нападать без разрешения.
Пастуху было лет двенадцать. Тонкорукий, с кучерявой головой, он держался за палку с такой важностью, словно это был царский жезл.
Когда невриец поравнялся с ним, пастушок посмотрел на Лика снизу вверх взглядом, полным презрения.
– Мир тебе, юный пастырь, – произнёс Лик.
– Мир и тебе, степной волк, – процедил пастушок, – Хотя со скифами мира и не бывает. Где ты выучил наш язык?
– Я бывал в Гелоне и Ольвии. Ты знаешь, где это?
– Какое мне дело до ваших степей! Там точно нет ничего интересного.
– Чей дом стоит на холме?
– Нашей госпожи Статиры. Я её раб, а тебе такое не светит.
– Благодарю.
– Не нужны мне твои благодарности, волчья шкура!
Какой образованный мальчик! – думал Лик, приближаясь к окованным медью воротам, – Живёт на самом краю степи, а про невриев знает. Интересно, все гераклейцы такие гостеприимные?
Он пытался думать с юмором, чтобы отогнать неприятные мысли. Например, о том, что этого щенка было бы неплохо выпороть. И Лик бы всыпал ему как следует, да. Ну и что, пусть хозяйский. Если бы не две черноголовые овчарки – ох как он бы ему всыпал!
Лик постучал и прислушался. В поместье царила подозрительная тишина.
Но вот послышались шаги. В воротах открылась окошечко – через такое кидают в яму пленникам подсохшие лепёшки и кости.
За окошечком – смуглое суровое лицо.
– Что тебе нужно? Ты что, из терионов?
– Нас называют и так, – ответил Лик, – Мир и тебе, привратник. Ваш слуга сказал, что здесь имение славной госпожи Статиры. Я изгнан из царства Палака и ищу себе место в окрестностях вашего великого города.
– Что ты натворил?
Лик сглотнул.
– Не я натворил, – произнёс он, – со мной натворили.
Говорить вежливо на местном языке было ещё тяжелее, чем проходить метаморфозу.
Но Лик напомнил себе, что воин не боится трудностей.
– За тобой что, погоня?
– Нет. До этого не дошло. Я не нарушил законов.
– Если не нарушил законов, почему не живёшь в своей земле? Там что, закончились леса и пастбища?
– Леса и реки у нас бесчисленны, но того, что мне нужно, нет даже у царя.
– Лимонов, что ли?
– Нет. Справедливого суда.
Привратник поднял брови и повёл головой.
– Надо же, какой роскоши ты добиваешься. Влип в историю?
– Да. Против меня совершено преступление.
– Ты отомстил обидчику? Выпустил ему кишки?
Лик выдохнул и помотал головой.
– Что ты за скиф, если не можешь отомстить обидчику? – осведомился привратник.
– Я соблюдаю законы, –