— Хватай! — прорычала жуткая морда — не совсем волчья, не совсем человеческая. — Не упусти, дурак!
Иван уже летел к рукояти. Он уцепился за черен обеими ладонями, сжимая так, что разодрал ногтями кожу. По набалдашнику заструилась кровь.
— Врешь, не уйдешь!.. — пропыхтел княжич, удерживая бьющийся кладенец за рукоять.
— Охолони, ржавчина! — прорычал Яромир, прижимающий лезвие. — Кузнецу отдам, он тебя на подковы переплавит!
— Что?! — взвизгнул Иван. — Волшебный меч на подковы?!
— Замолкни, дурак!.. — краем губ прошипел оборотень.
— Чего замолкни, чего замолкни?! Ты сам дурак, такой меч нельзя плавить!
Обрадованный кладенец начал вырываться еще яростнее.
— Не слушай дурака, он не понимает ни бельмеса! — рыкнул Яромир. — Обязательно переплавим, если не утихомиришься! Кому ты такой нужен?!
Теперь даже до Ивана начало доходить — обычно гладкий лоб пошел напряженными морщинами. Княжич занимался сложным и непривычным делом — думал.
Самосек еще некоторое время слабо подергивался, но потом устало затих, как постепенно затихает буйный жеребец, спеленатый веревками. Однако Иван и Яромир не ослабляли хватки — чувствовалось, что гнев, кипящий в мече Еруслана, все еще силен, дай малейшую возможность — удерет.
— Хорошо хоть, нападать не стал! — простодушно поделился Иван.
— Это не такой кладенец, — сурово объяснил Яромир. — Ему рука нужна богатырская — сам по себе не сражается. Ну что, охолонул?!
Кладенец под когтистыми лапищами чуть-чуть дрогнул, словно говоря «да». Яромир очень-очень медленно разжал хватку, готовый в любой миг снова прижать пленника всем весом. Но тот не шевелился, полностью покорясь судьбе.
Иван встал с корточек, поднимая отвоеванное сокровище. Рукоять Самосека покоилась в его ладонях, как ребенок на руках матери. На лице княжича начала расплываться счастливая улыбка.
Теперь, когда меч освободился из каменной темницы, обнаружилось, что его кончик закруглен — для колющих ударов практически непригоден. В те далекие времена, когда этот клинок покинул кузницу, мечи были чисто рубящим оружием — заострять наконечники на Руси начали сравнительно недавно.
— Проверь-ка его, — предложил Яромир, незаметно успевший оборотиться человеком.
Ивану не нужно было рассказывать, как положено проверять мечи. В чем-чем, а уж в оружии-то он разбирался — чай, сызмальства обучали железками размахивать.
Первым делом он щелкнул по клинку — Самосек издал чистый и долгий звон. Вторым делом Иван положил меч себе на голову и пригнул за оба конца к ушам. Тонкая полоса булата согнулась очень легко… но как только ее отпустили, мгновенно выпрямилась, ничуть не пострадав.
Ну и в последнюю очередь кладенец прошел проверку на самое главное. Иван бросил на лезвие собственный волос и довольно осклабился, глядя, как тот распадается на две половинки — острота превыше всяких похвал. Потом он от души рубанул по гвоздю, положенному на каменную плиту — все, что осталось от огромного валуна. И Самосек превзошел ожидания — он разрубил не только гвоздь, но и саму плиту!
Воистину чудо-оружие, достойное истинного героя.
— Он принял хозяина, — хмуро подытожил Яромир, глядя на княжича, скачущего по поляне, словно мальчишка с деревянным мечом. — Теперь будет верно служить до самой смерти.
— Чьей смерти? — остановился Иван.
— Твоей, наверное. Или его. Мечи тоже порой умирают, и кладенцы в том числе. Ладно, хватит баловаться — заверни лучше в тряпицу, что ли…
— А ножен к нему нету?.. — нахмурился Иван.
— А ты что — их видишь? — усмехнулся Яромир. — Может, по-твоему, тут второй камень стоять должен — с ножнами? Ничего, доедем до города, закажем этой ржавчине чехольчик…
Клинок в руках Ивана замерцал, по нему поплыли яркие разводы.
— Чего это он? — не понял новый владелец.
— Требует не абы какие ножны, а самые дорогие и нарядные, — фыркнул Яромир. — Да еще и грозится сбежать, коли не по его выйдет…
— Ишь, какой! — возмутился Иван.
— А ты думал?.. У него, сам видишь, характерец имеется, не хуже человечьего…
— Ладно, добудем ему ножны… — задумчиво поглядел на меч княжич. — Слушай, а я вот чего-то понять не могу…
— М-м-м?..
— Говоришь, Росланей-великан десяти сажен росту был?
— Ну. И что?
— Да как-то оно не того… — почесал в затылке Иван. — Во мне даже одной-единственной сажени нет, а мне этот меч как раз по руке, будто под меня и делали… Как же им этакая орясина сражалась? Он же у Росланея в руке не больше щепки должен был быть…
Яромир озадаченно нахмурился. Посмотрел на переливающийся радугой Самосек. Перевел взгляд на глупо моргающего Ивана. Снова на Самосек. Снова на Ивана. Действительно, как-то странно — чтоб такой великанище, да вдруг обычным человеческим мечом рукопашничал… Такому впору сосну вместо копья ладить, столетний дуб вместо булавы пользовать…
— Да, не то что-то… — признал он. — Тут, поди, сам Родомысл[23] не додумается — как такое могло быть… Выходит, врет где-то сказание… Только вот поди угадай, где именно, и как у них по правде дело было…
— А ты не знаешь?
— Я — не знаю. Да ладно, бес с ним! Встретим кого-нибудь, кто сам там был — да вот хоть того же Кащея! — так у него и спросим. А пока — чего зря голову ломать?
Солнце уже коснулось небозема краешком, когда огромный серый волк с всадником на спине вновь выбежал на лесную тропу. Трава едва заметно приминалась могучими лапами — он словно бы не бежал, а летел над землей. Всадник бережно баюкал в ладонях булатный клинок, еле заметно мерцающий в вечернем сумраке.
— Слушай, а мы туда едем? — забеспокоился Иван, не узнающий окрестностей. — Ратич отсюда на полуночь лежит!
— А ты зачем к брату? — ответил вопросом на вопрос Яромир. — Просто в гости?
— Не-а! — гордо вытянул подбородок Иван. — Самобрат мой старший, Глебушка, повторно жениться надумал! На носу-то у нас что, а?..
— Грязь у тебя на носу, — рассеянно ответил волколак, повертывая голову к седоку. — В земле измазался, что ли?
— Да я не про то! — обиделся Иван, утираясь рукавом. — Осенний мясоед у нас на носу — самое время невесту под венец вести. Хочет, чтоб мы с Игорем ему сватами были — батька-то наш уж помер, дядья с крестными тоже все… Я сначала до брата, потом обратно в Тиборск, а оттуда со свадебным поездом, со свахами да дружками — во Владимир…
— У князя Всеволода дочку сосватать решили? — сразу догадался Яромир. — Думаешь, отдаст?
— А чего б ему не отдать-то?! — возмутился Иван. — Все уж давно обговорено! Чай, не золотарь деревенский сватается — великий князь тиборский! Наш Тиборск, может, и победнее их Владимира будет, да только у Всеволода этих дочек четыре штуки! Да сынов аж восемь!
— И еще двое в младенчестве померли, — лениво добавил Яромир.
— Во-во! Куда ему столько — с кашей съесть? Чем наш Глеб его дочке не жених?
— До