— Да, неплохо, — согласился Кащей.
Среди пленных были женщины, дети, старики. Были священнослужители — старенький трясущийся попик, худощавый дьякон с выпученными глазами, трое певчих. Но особенно выделялся рослый старик в черной рясе — длиннобородый, со сломанным носом, окровавленным лицом и гневно горящими глазами.
Этот священник доставил татаровьям немало хлопот — именно он защищал храмовые врата до последнего, сражаясь с яростью бешеной росомахи, собственным телом закрывая женщин и детей. Вживе он остался лишь чудом — сабельный удар пришелся вскользь, сорвав широкий лоскут кожи с виска и отрубив ухо. И он единственный из всех стоял прямо, каким-то образом умудряясь глядеть сверху вниз даже на Змея Горыныча.
Отец Онуфрий, архиерей Тиборский не сгибался и перед великими князьями.
— Гореть тебе в геенне огненной, Антихрист! — исступленно прохрипел он, напирая на Кащея. — Что ты сотворил?! Что сотворил?! Да как ты посмел, зелье бесовское?!
— На колени перед царем, собака! — бешено хлестнул его нагайкой Калин.
— Не будет по-твоему, басурман! — ожег его гневным взглядом отец Онуфрий, вздрагивая от удара, но продолжая стоять. На черной рясе расплылась кровавая полоса. — Защити меня, Господь, силою Честного и Животворящего Твоего Креста, и сохрани меня от всякого зла!
— Храбришься?! — фыркнул хан. — Ничего, не таких видали, да и тех ломали! Склонись!
Два батура навалились священнику на плечи, пытаясь опустить его на колени. Но в отце Онуфрии обнаружилась нешуточная сила, совсем не вяжущаяся с его внешностью немощного старика.
— Сказано в Писании — кого убоюсь, если Господь со мной?! — яростно прокричал архиерей, резко разводя руки в стороны. Могучие татаровьины разлетелись, как сухие листья. — Иисусе Христе, Сын Божий, простри длань Твою, огради раба Твоего от козней Нечистого! Сам Господь надо мной защита, и нет страха в душе моей!
— Ну что ж, христианский пес, готовься тогда к смерти… — скрипнул зубами Калин. — Ну-ка, батуры мои, выведите-ка его в поле, да потренируйтесь в стрельбе — посеките его стрелами калеными!
— Нет, — послышался замогильный голос. — Оставьте его… пока что.
Татаровьины послушно отступили, низко кланяясь бессмертному царю.
Кащей смерил гордого архиерея ледяным взглядом и сухо произнес:
— Забавно. Так значит, ты и меня не боишься?
— Тебя ли мне бояться?! — презрительно процедил, чуть ли не сплюнул отец Онуфрий. — Я — слуга Господа, и нет силы превыше Его! Что ты можешь мне сделать, нехристь сатанинская?!
— Убить.
— И всего-то?! — едва не расхохотался архиерей. — Пугай сим татарву свою поганую — истинно верующему смерть не страшна!
— Забавно, — проявил легкую заинтересованность Кащей. — А что насчет пыток? Я могу заставить тебя молить о смерти, поп. Хочешь?
— Тело мое ты волен истерзать, ибо сила за тобой, — не стал спорить отец Онуфрий. — Но тело — это лишь грешная тленная оболочка. Муки плоти — ничто! А дух мой крепче стены каменной!
— Не слишком удачная аналогия, — указал на развалины Ратича Кащей. — Как видишь, каменные стены передо мной не устояли.
— Но дух мой — устоит!
— Может, проверить? — задумался Кащей. — Хек. Хек. Хек.
Старик в короне взвесил на руке перун-громобой, нацелился в отца Онуфрия… но в последний миг перевел прицел чуть правее, испепелив какого-то мальчишку. Тот только вскрикнул и упал почерневшей головешкой. В воздухе запахло жареным мясом.
Лицо священника резко осунулось и заострилось. Только чудовищным усилием воли он удержал себя в руках — гнев, клокочущий в душе, требовал броситься и задушить проклятого палача голыми руками. Однако разумом отец Онуфрий прекрасно понимал, что ни малейшего проку от этого не будет — так просто Кащея не убьешь…
Тот некоторое время смотрел на священника, а потом пожал плечами, и перун ударил еще одной молнией. Теперь погибла юная девушка.
— Да воскреснет Бог, да расточатся враги Его!!! — все-таки не выдержал отец Онуфрий.
Архиерей выставил перед собой тяжелый медный крест и бросился на Кащея, лелея нешуточную надежду, что символ святой веры заставит это отродье Сатаны рассыпаться на месте. Однако бессмертный царь одним быстрым движением вырвал крест, а другим — швырнул наземь его владельца.
— Забавный предмет, — посмотрел на взятую добычу Кащей. — Полагаю, он должен был как-то мне повредить?
— Ты… ты…
— Сожалею, что разочаровал, — отбросил прочь крест Кащей. На ладони у него остался белый след, точно от ожога, но тут же исчез. — Боюсь, я не имею отношения к тому, кого казнил Понтий Пилат. Символ Распятого мне не страшен.
Отец Онуфрий с трудом поднялся на ноги, отряхнул рясу и глянул на Кащея исподлобья, с неутолимой злобой. Старческие пальцы мелко дрожали от бессильного бешенства.
— Теперь нам убить его? — нетерпеливо спросил Калин.
— Нет, — отстранил его Кащей. — Не нужно. Я оставлю тебя вживе, поп. Но ты выполнишь одно мое поручение.
— Никогда! — мгновенно вспылил отец Онуфрий. — Диавольское отродье, да я даже ради спасения души не стану тебе служить!
— Дослушай вначале. Мне нужно, чтобы ты отправился к великому князю Глебу и в подробностях рассказал ему обо всем, что здесь произошло.
Архиерей несколько смутился. Он почесал переносицу, помялся, а потом крайне неохотно ответил:
— Это я сделаю. Но не потому, что ты так велел! — торопливо выкрикнул он. — Потому, что я это и так бы сделал, и без тебя!
— Само собой, — безразлично согласился бессмертный царь.
— Можешь не сомневаться, князь узнает о том непотребстве, что ты учинил! — зло прошипел архиерей. — Десять тысяч невинных душ!.. десять тысяч!..
— Невинных душ не бывает, — холодно возразил Кащей. — Впрочем, это не имеет значения. Надеюсь, у тебя хорошая память, поп? Мне бы не хотелось, чтобы ты что-либо позабыл.
— Будь надежен — ничего не позабуду! — прохрипел отец Онуфрий. — Ответь, Антихрист, зачем тебе это понадобилось?! Зачем?!! Ты разграбил город, ты взял богатую добычу — для чего нужно было столько бессмысленных смертей?! Господь Вседержитель, да что ты за Сатана такой?! Для чего ты не взял людей в полон?! Для чего превратил Ратич в руины?!
— Мне так захотелось, — равнодушно ответил Кащей. — Это недостаточно веская причина для тебя?
— Недостаточно!
— Что ж, изволь, я объясню. Вы, русичи, расселяетесь все шире, становитесь все многочисленнее. Ваши земли уже вплотную граничат с моими. И наше соседство не назовешь добрым. Вы боитесь и ненавидите меня — но против этого я ничего не имею, бойтесь и ненавидьте сколько угодно, мне это даже приятно. Но вы еще и смеетесь надо мной — и вот это меня нисколько не радует. Ваши сказочники и кощунники рассказывают про меня глупые истории, выставляют юродивым, скоморохом, жалким кукольным злодейчиком. Но я был здесь царем, когда ни вас, ни вашей Руси не было даже в задумке. Я терпел вас очень долго. Однако сегодня мое терпение закончилось.
Кащей ненадолго замолчал — в холодных змеиных глазах отразился слабый, еле заметный блик страстей. У него