- И нас тоже живые могут видеть, - кивнул Тряпочкин. – Те, кто умеют правильно... скашивать глаза. Только такие умельцы встречаются дюже редко – я за всю послежизнь только раз одного и встретил.
- И что он? – заинтересовался Данилюк.
- Да ничего. Увидел меня, хмыкнул, да и мимо прошел. Я к нему было с разговорами, так и сяк, а он только глянул недобро и шаг ускорил. Ему-то, видно, призраки не в диковинку были.
- И давно это было?
- В тридцатые еще.
На улицу Тряпочкин выходил с осторожностью. Высунул сначала голову из стены, повертел по сторонам, поискал взглядом голодных духов – нет, все чисто. Махнул рукой Данилюку – можно выходить.
- Как, молодой человек, запомнили, как вести себя в случае чего? – спросил он. – Не теряйтесь в следующий раз.
- А их вообще много – духов этих голодных? – поинтересовался Данилюк.
- Много... ну как много?.. Смотря что считать за много. С ними туточки, в Тенях, примерно как при жизни с гопстопниками. Можно жизнь прожить и ни с кем из них не встретиться, а можно каждую неделю заточку у горла видеть. Смотря где живешь, где гуляешь, с кем знакомство водишь, да насколько счастлив по жизни. Вас вот, молодой человек, при жизни часто ли грабили?
- Грабить ни разу не грабили. Кошелек один раз вытащили, в автобусе, лет восемь назад. Но там почти пусто было.
- Ну это не так и плохо, в рубашке родились. А меня вот, было дело, ограбили. И ладно б просто ограбили, так еще ведь и ножом пырнули. Ни за что ни про что. Да скверно еще пырнули так – в грудь прямо. Легкое проткнули.
- Ого, - посочувствовал Данилюк. – И как же вы выжили?
- Так я и не выжил, - грустно усмехнулся Тряпочкин. – Извольте видеть – та самая рана, сотню лет уж при мне.
Данилюк понимающе поцокал языком. Кровавое пятно на груди Тряпочкина он заметил сразу же, да как-то неловко было спрашивать.
Но сам по себе этот момент его заинтересовал. Что же выходит – полученные перед смертью раны остаются с призраком навсегда? Тогда почему сам Данилюк выглядит нормально? Его в той аварии довольно сильно поуродовало.
Тряпочкин объяснил, что дело тут не в самих ранах, а в предсмертном страхе, боли и всяких других чувствах. В момент смерти все это впечатывается в подсознание и проявляет себя в виде увечья. Поэтому застреленные ходят с дыркой в теле, удавленные – с полосой на шее, утопленники – синие и водой каплют.
Конечно, при условии, что призрак все это отчетливо помнит. Тряпочкин вот даже спустя сто лет так и не избавился от того скверного воспоминания. А если когда-нибудь избавится, если забудет о той злосчастной встрече в подворотне – тут и рана в груди пропадет.
Должна пропасть, по крайней мере.
Ну а Данилюк смерть принял мгновенную, боли почти не испытал, понять толком ничего не понял. Вот и нету на нем никаких следов аварии – каким себя помнил, таким и выглядит.
- А что насчет трупа? – спросил Данилюк.
- Какого трупа? – не понял Тряпочкин.
- Моего трупа. Если с ним что-нибудь сделают... на мне это отразится как-нибудь?
- Ровным счетом никак, - заверил Тряпочкин. – Мой вот труп уж сотню лет под могильной плитой обретается. Даже представить не берусь, во что он за это время превратился. Голый скелет уж давно, наверное, а мясо все черви сглодали. Но разве же я выгляжу скелетом? Как по-вашему, молодой человек?
- Да, верно, - согласился Данилюк.
- Правда, есть здесь один нюанс, – поднял палец Тряпочкин. – Некоторые духи и в самом деле выглядят в точности так, как их прежнее тело. Труп разлагается – и они разлагаются. Труп гниет – и они гниют. Я таких встречал.
- Надеюсь, я не из таких, - сказал Данилюк.
- Да нет, не волнуйтесь, не из таких. С такими, трупообразными, мы бы вот так занимательно не беседовали. Они и говорить-то толком не способны. По-моему, это те, кто уже начал превращаться в голодных духов... но точно я не уверен.
Данилюк еще раз поблагодарил Тряпочкина за спасение и спросил, как его можно найти, если вдруг что. Тряпочкин ответил, что определенного адреса у него нет – призраку жилье без надобности. Ночлег-то не нужен, вещей нет.
Однако его часто можно застать в театре драмы. Он и при жизни это дело любил, а теперь вовсе ни одной премьеры не пропускает.
- А вас где при надобности отыскать можно будет, юноша? – спросил Тряпочкин.
- На Советской Армии живу... жил. Пойду туда сейчас, наверное... не знаю, зачем, но загляну все же.
Сообщив Тряпочкину номер дома и квартиры, Данилюк с ним распрощался.
Глава 3
Домой Данилюк вернулся еще затемно. Зимой рассветает поздно. Данилюк жил на девятом этаже, так что машинально попытался вызвать лифт. Поглядев на палец, прошедший сквозь кнопку, он криво усмехнулся и сунул голову в шахту. Ему всегда хотелось посмотреть, как та выглядит изнутри.
В итоге идти пришлось по лестнице. Дело это с непривычки оказалось непростым – ноги то и дело уходили внутрь ступенек. Данилюк задумался, как он вообще может ходить по полу, по земле – разве он не должен сквозь них проваливаться? Хотя тогда его, наверное, утянуло бы вниз, куда-нибудь к центру земли, и он остался бы там навечно.
Это было бы чертовски глупо.
Подойдя к своей квартире, Данилюк все так же машинально достал ключи и попытался отпереть дверь. Конечно, та никак не среагировала на призрак ключей. Данилюк снова усмехнулся и просто сделал шаг вперед.
В третий раз он совершил машинальное, бессмысленное движение – попытался включить свет. Снова рука прошла насквозь, снова Данилюк усмехнулся – теперь уже раздраженно, с досадой на самого себя.
Да и свет ему больше не нужен. Он превосходно видит в темноте.
Вот она, его квартирка. Совершенно обычная однушка, которую Данилюк вот уже восьмой месяц снимал у одной старушки, переехавшей в деревню. Вещей всего ничего – кровать, шкаф, стол и стул, телевизор, ноутбук. На подоконнике горшок с бегонией.
Да еще обшарпанная советская стенка, набитая старыми книгами, патефонными пластинками и хрусталем. Принадлежало это добро не Данилюку, а хозяйке квартиры – и та строго запрещала что-либо выкидывать. Таким же хламом был завален и крохотный кухонный балкон – Данилюк не мог туда даже зайти толком.
В холодильнике стоял вчерашний суп. Обычно Данилюк питался пельменями, наггетсами, китайской лапшой и прочей едой легкого приготовления, но иногда хотелось себя побаловать. Вчера он впервые в жизни приготовил куриный суп с