Напротив него во главе своего ряда перевернутых стопок находилась… Лилиан Кэмден. Остались далеко позади город Чикаго и штат Иллинойс, родители-профессора, католическая частная школа, исторический факультет Чикагского университета. Там она была на хорошем счету. Да, Лилиан нравилась преподавателям, особенно пожилым, потому что всегда казалась чистенькой и благовоспитанной девочкой, впрочем, и в способностях ей никто не отказывал.

А сейчас, в этом вот вертепе, она берет четырнадцатую… нет пятнадцатую рюмку и вливает себе в рот. Э, многовато будет. Щека ее никнет, глаза прикрываются тяжелыми веками, чьи-то ставки биты, мелкие купюры переходят в более удачливые руки.

Эх, вы, неудачники, нашли на кого ставить! На чикагскую барышню, которая до двадцати одного года поддавала лишь тайком, запершись со старшим приятелем, то есть с Индианой, в ванной комнате. А здесь народ грубый и простой, если не считать буддийских монахов и индуистских брахманов, которые, собственно, уже никакой не народ.

Но нет, Лилиан рано списывать со счетов. Она резко выдыхает, поднатуживается, открывает мутные глаза и победно хлопает перевернутой рюмкой о стол. Следующий ход за толстомясым шерпом. Или, может, он не шерп? Шерпы такими здоровенными не бывают. Скорее он похож на помесь русского и монгола.

Помесь со спокойной ухмылочкой – мол, не сомневайтесь в моих грубых силах, – подносит рюмку к толстым губам. Руссо-монгол засасывает жидкость, произносит непонятное слово «бля» и вдруг валится как мешок набок. Полный нокаут. И никаких попыток вернутся в реальность. Похоже, упавшему обеспечен долгий «полет» по алкогольным небесам.

Лилиан встает, лишь слегка пошатываясь, в руки ее опускается законный выигрыш – комок, скатанный из грязных купюр, – и она резким голосом, почти клекотом, гонит публику вон:

– Пшли отсюда! Отвеселились на сегодня.

Значит, вот здесь Лилиан и является хозяйкой? Да, мистер Питерс, ваши благостные сведения о «европейском ресторане» не слишком точны. Это заведение также похоже на ресторан, как шелудивый пони на арабского скакуна.

Шерпы, бхотия и прочие представители горных полудиких племен стали послушно выметаться, вынося с собой павшего в алкогольном поединке руссо-монгола.

Индиана за это время закончил свой поединок с холодным трупом козла и наконец вплотную подошел к мисс Кэмден, возящейся у стойки. Очень сейчас хотелось, чтобы на месте Лилиан находилась какая-нибудь другая, совсем незнакомая женщина, но судьба, видно, решила пошутить за их счет.

– Здравствуй, Лилиан, – произнес доктор Джонс в ее спину.

Она моментально, не оборачиваясь, откликнулась своим нынешним голосом, резким и каркающим.

– Я знала, что ты однажды войдешь в эту дверь и усядешься на один из этих раздолбанных стульев. А потом подвалишь ко мне сзади и я сперва увижу твою тень. Никогда не сомневалась, что так все и произойдет… Ну, и что же ты поделываешь в Непале, Индиана?

– Я приехал сюда, чтобы поговорить с тобой.

Она обернулась. Для того, чтобы врезать визитеру в челюсть. Как можно было предполагать, удар у нее оказался крепким. Куда крепче, чем тот, которым она угостила доктора Джонса десять лет назад в Чикаго.

– По-моему, и десять лет назад я тебя не слишком обидел, – произнес мужчина в фетровой шляпе, разминая ушибленную часть лица.

– Я была ребенком, я была влюблена, – тоном закостеневшей обиды произнесла женщина в грубой одежде, смахивающей на гимнастерку.

«Она была влюблена, я тоже был влюблен, разве что не всегда в нее, – подумалось Джонсу. – Эгоизм у нее, действительно, младенческий.»

– Надеюсь, Лилиан, ты уже не ребенок. А значит понимаешь, что поводов для обиды не слишком много…

– Не много?! Да ты наплевал на мои чувства.

У археолога уголок рта пополз вверх, выражая пренебрежение к словам женщины.

– Ты испытывала глубокие чувства ко всем профессорам исторического факультета. Как я мог догадаться, что по отношению ко мне они самые настоящие?.. Давай-ка глубоко вздохнем, расслабимся и переключимся на деловые вопросы.

– У меня не может быть общих дел с сомнительными личностями, – отшила хозяйка корчмы.

– Мистер Иглвуд исключение из строгих правил?

Лилиан чуть-чуть помедлила, видно было, что она напряглась.

– Значит, Иглвуд тебя волнует…

После этой относительно спокойной реплики женщина взорвалась:

– Хватит ковыряться в моей жизни грязными пальцами!

Индиана даже отпрыгнул. Видимо, он запамятовал, какие резкие эмоции способен пробуждать у своей подружки. При встрече с бешеным слоном, пожалуй, пришлось бы меньше нервничать.

– Спокойно, не нужна мне твоя чистая жизнь. Меня интересует Иглвуд. Что это за тип? Перекупщик какой-нибудь?

– Нет его тут. Возможно, его нет нигде. Для тебя по-крайней мере.

– Ну, ладно поартачься еще немного, девушка. Только учти, он кое в чем подозревается компетентными органами. Впрочем, лично меня волнует не столько он, сколько его «медальон».

Хозяйка нервно вскинулась, но доктор Джонс решил опередить ее.

– Смени пластинку. Ты знаешь, о чем я говорю. Я знаю, что ты знаешь. Одному парню из нашего посольства ты уже выболтала про эту штуку, поделись теперь и со мной, все-таки старый друг имеет хоть на что-нибудь право.

– Джонс, не надо топать ногами по моим взаимоотношениям с Мак-Грэгором! – женщина неожиданно стала отстаивать свой «посольский» роман.

– Благодаря тонким взаимоотношениям с офицером Его Величества вот куда ты залетела, на самую кручу.

Лилиан чуть-чуть помедлила, уткнув взгляд в красивую бутылку из синего стекла.

– Ну, дерьмо… – выдохнула она. – Тебе вообще понятно, что ты сделал со мной, с моей жизнью? – фразы вновь стали клекочущими выкриками хищной птицы.

– Я готов извиняться, но только один раз.

– Пока не слышала ни разу.

– Извини, Лилиан. – Индиана приблизил к носу одну из опустевших стопок и брезгливо втянул сомнительный аромат. – Надеюсь, что извинился и Фергюссон, который зазвал тебя в солнечный Непал и научил хлебать ячменный самогон, как будто это настоящее виски… Ну, так покажешь мне вещь, оставленную тебе мистером Иглвудом?

– Маловероятно. Вылетело из головы, куда она могла задеваться.

– Лили, постарайся вспомнить, где она. Три тысячи долларов освежат тебе память?

– Три?! – женщина заинтересованно обернулась.

Гость уверенно развил тему.

– Купишь на них творога с фосфором, он поможет тебе избавится от амнезии. Кроме того, три тысячи долларов – это куда больше, чем те фунты стерлингов, что завещал британец. Его наследства тебе хватило лишь на то, чтобы превратиться в нетрезвого гималайского демона.

Индиана поймал ее руку и вложил в мозолистую ладошку пачку денег. Женщина как бы засопротивлялась, но взяла. Потом сказала максимально горько:

– И ты думаешь, что на эту капусту можно вернуться в Штаты и начать новую жизнь, достойную той Лилиан Кэмден, какую помнят в Чикаго?

– Это больше, чем нынешний доход американского профессора за год… – он даже обиделся. – И вообще, ты сейчас не блещешь умом, дорогая, как, впрочем, и прежде. Не только я в курсе, кто хранит столь занятную вещицу. Многие серьезные дяди интересуются ей, они не станут цацкаться с тобой и заботиться о твоей израненной душе. Я тебя умасливаю, а они просто возьмут то, что им требуется.

– Не разговаривай со мной,