– Спасибо, Маркус, – нежно попрощался доктор Джонс, и на том разговор исчерпался.
Следующим пунктом в распорядке дня стояли занятия. Студенты были по обыкновению прилежно любопытны и утомительно невежественны. Лекция закончилась замечательно: профессор сказал «Все свободны», и студентов не стало. Профессор вышел на воздух, прогулялся по территории городка, размышляя над вопросом о смысле жизни и о своем месте в ряду желающих найти ответ. А может, ему грезился грозного вида Дворец человеческих судеб – небоскреб с многоэтажными подвалами и роскошным пентхаусом, – и его одолевали мучительные сомнения: ту ли комнату он снял в этом отеле? Впрочем, вероятнее всего, доктор Джонс просто-напросто обдумывал информацию, которую получил от менеджера Художественного Института. Чаша Грааля – это призрак, который так просто не оставит душу археолога. Если же археолог американец – настоящий, стопроцентный, в груди которого бьется сердце романтика-первопоселенца, – то подобный призрак непременно материализуется в виде сумасшедших поступков. Если упомянутый американец к тому же холост, то есть свободен абсолютно, стопроцентно, тогда сумасшедшие поступки совершаются быстро и просто, как бы сами собой. Однако что-то мешало профессору Джонсу спокойно принять неизбежное решение. Какая-то заноза, прочно вошедшая в мозг… Он покинул границы университета, прогулялся до домика Роби note 11, полюбовался на диковинное сооружение – плоское, будто гигантским сапогом придавленное, больше похожее на декорацию к фантастическому фильму. Затем вернулся к корпусам.
Он знал, что именно ему мешало.
Чашей Грааля занимался его отец Генри Джонс-старший. Вот в чем дело. Шагать по протоптанной отцом дорожке было как-то… в общем, как-то унизительно.
Лучшее средство освободить голову от мыслей – дать работу желудку, тем более, когда питание оплачено на год вперед. Индиана прошел в столовую, взял бобовый суп и бифштекс, занял свой любимый столик – лицом к окну, спиной к залу. Суп был не постный, как у большинства, а на мясном бульоне, именно так, как любил профессор археологии; бифштекс был с китайским соусом, рецепт которого Индиана привез год назад; иначе говоря, местный повар прекрасно знал вкусы своих постоянных клиентов. Желудочный сок ударил в мозг, мгновенно растворив посторонние образы, и настроение стало простым, конкретным, будничным, и вот тут-то…
Вот тут, собственно, начались события.
– Я предупреждал, что мы с вами еще встретимся, – раздался сзади голос, – но не предполагал, что так скоро.
Доктор Джонс обернулся – вместе со стулом.
Уильям Питерс, малорослый представитель племени разведчиков, стоял с подносом, на котором дымился обед, и приветливо улыбался.
– Разрешите составить компанию? – спросил он. Впрочем, не дожидаясь ответа, разрешил себе сам: сел напротив Джонса, загородив таким образом ему вид на парк. – Приветствую вас, доктор, – вспомнил он. – Мы, кажется, опять не поздоровались?
– Хэлло, – вяло откликнулся Джонс. – А где ваш приятель?
– Приятель? У меня нет приятелей, по должности не положено.
– Ну, ассистент. Который похож на Кинг-Конга, сбрившего шерсть.
Майор Питерс повернул голову и посмотрел вбок. Джонс также посмотрел вбок. Сержант размещался неподалеку – молчаливо кушал в компании младшего клерка из ведомства секретаря университета. Клерк был молоденькой женщиной, поглядывавшей на сержанта с пугливым восхищением.
– У меня к вам дело, – сообщил майор Питерс, предварительно наполнив рот холодной закуской.
– Я обедаю, – напомнил Джонс без какой-либо надежды быть понятым правильно.
– Приятного аппетита, – кивнул собеседник. – У нас появились новые сведения, которые опять косвенно связаны с вами, мистер Джонс… А что, хорошо тут у вас кормят, почти как в Вашингтоне.
– Что за «сведения»?
– Особенно паштет, – сказал майор, энергично глотая. – Я обычно питаюсь в столовой при Пентагоне, но там паштет обычный: печень, масло, лук, сельдерей, морковь, яйцо, перец. А у вас еще мускатный орех добавляют. Не пробовали? И гренки прекрасные.
– Верю вам на слово.
– Я прошу прощения, доктор Джонс, что в прошлый раз не мог быть с вами в достаточной степени откровенным. Сейчас обстоятельства изменились, и мы решили дать вам полную информацию. Вынужден предупредить вас о строгой конфиденциальности нашей беседы.
– О строгой конфиденциальности? – переспросил Джонс, оглядываясь по сторонам. За столиками сидели – преподаватели, секретари, деканы, клерки. Кто-то в компании, кто-то в одиночестве. Посетители переговаривались, звенели посудой, шумно сдвигали стулья. Конечно, было не так людно, как в студенческой столовой, но все же…
– Чем больше народу вокруг, тем меньше шансов, что вас кто-нибудь услышит, – рассеял разведчик его недоумение. – Можно было бы уединиться в офисе, у вашего декана или снова у ректора, но это действительно может привлечь внимание. Что касается содержания нашей беседы, то все сказанное должно остаться между нами, чем бы встреча не закончилась.
– А чем, собственно, она кончится?
– Очень просто: мы либо договоримся, либо нет. Итак, могу я рассчитывать на вашу порядочность?
– Ваши тайны умрут вместе со мной, – удачно пошутил профессор Джонс. – Торжественно обещаю.
– Надеюсь, это случится не скоро, – майор Питерс был серьезен. – Новые сведения, о которых я упомянул, таковы. Во-первых, были проанализированы работы, опубликованные под именем Иглвуд, и все, что с ними связано. Выяснилось, что такого человека как бы не существует, по крайней мере, в редакциях его не видели, работы приходили по почте. Но главное совсем в другом. Одна из статей подписана двумя фамилиями: Иглвуд и Кэмден. Вам знакома вторая фамилия?
– Лилиан? – поразился Индиана. – Вы это хотите сказать?
– Да, Лилиан Кэмден. Нам стало известно, что указанная особа была вашей близкой знакомой, возможно, невестой, поэтому мы снова и пришли к вам.
– Невестой… – медленно произнес Индиана, словно бы пробуя слово на вкус. – Но Лилиан, насколько мне известно, нет в Штатах, переехала на жительство в Европу.
– О дальнейшей судьбе вашей знакомой вы знаете, профессор?
– Нет.
– Тогда, я уверен, вам интересно будет послушать. Мисс Кэмден некоторое время жила во Франции, затем вышла замуж за английского офицера по фамилии Фергюссон и уехала вместе с мужем в Непал, где тот получил назначение в британской военной миссии. По нашим сведениям, мистер Фергюссон не слишком хорошо зарекомендовал себя в качестве представителя Его Величества, – еще в Париже, – поэтому, собственно, его и перевели в Катманду. Назовем вещи своими именами – он оказался картежником и пьяницей. Причем, судя по всему, в Непале подобный образ жизни был для него нормой, поскольку вскоре он получил новое назначение – в Родезию, на задворки Империи. Родезия, сэр, это настоящая дыра.
– Я знаю, – согласился Джонс, – бывал там.
– Так вот, он уехал на юг Африки, а жену с собой не взял, бросил. Денег у той, конечно, не было даже на билет, и она через посольство затеяла с мужем тяжбу о разводе. В результате развод она получила. И вместе с тем – половину семейного имущества, в размере ста фунтов. В общем, миссис Кэмден-Фергюссон осталась одна. На билет до Европы или до Америки ей