Захрипев, он размахнулся и метнул нож в нигерийца, что был на голову выше сородичей. Этот показался Сайгону самым опасным. Авось удастся сократить число чужаков. А если нет, охрана наверняка услышит крик боли.
– У-у-у! – завыл нигериец, вытаскивая из плеча окровавленное лезвие.
Вообще-то Сайгон метил в горло и очень огорчился промаху.
Раненый бродяга развёл руки в стороны – в одной мачете, в другой обрывок цепи. Он осклабился и заухал. С зубами у него было похуже, чем у того подонка, что обещался поужинать Сайгоном. От брови до подбородка лицо рассекал рваный шрам, одного глаза не хватало. Красавчик!
Сайгон медленно, будто опасаясь привлечь внимание, поднялся.
Каннибалы замерли, вот-вот набросятся на жертву, которая вдруг вернулась из страны предков. Пару лет назад Сайгон участвовал в облаве на собак, что в великом множестве расплодились в туннеле между Святошиным и Житомирской. Так вот псы, пристрастившиеся к человечине, вели себя точь-в-точь как нигерийцы: замереть перед прыжком – это был их любимый приём. Собак тогда извели усилиями двух станций. С бродягами будет точно так же. Раненый кинулся на фермера. Цепь свистнула над головой – Сайгон едва успел пригнуться. И тут же у виска сверкнуло лезвие мачете. И опять цепь – на этот раз нигериец метил по ногам. Сайгон подпрыгнул, звенья высекли фонтанчик искр из каменного пола. Задолго до войны маленький Серёжа побывал с отцом в цирке. Особенно ему понравились акробаты. А сейчас Сайгону только трико не хватает, чтоб быть похожим на циркача. Но долго так скакать не получится – нигериец обязательно достанет его. Сайгон быстро оглянулся в поисках выхода и едва не пропустил удар. С трёх сторон стены из клеток, с четвёртой решётчатая дверь и почитатели Огуна. Надо было закрыть дверь за собой, когда пришёл на ферму, почему не закрыл? Вряд ли каннибалы разрешат ему пройти мимо или вскарабкаться наверх.
Высокий нигериец заметил его растерянность и расхохотался. Он не спешил убивать противника. Это пляска в честь бога войны, понял Сайгон. Сородичи радостно ухали, подбадривая одноглазого великана. Святошинец вообще-то и сам не карлик: метр восемьдесят пять, плечи широкие. Но нигериец выглядел куда внушительнее. Голод и потеря крови, конечно, сказывались, но всё равно бродяга двигался стремительней разъярённого пацюка. Бедро словно обожгло кипятком – цепь ударила чуть выше колена. Сайгон вскрикнул. И тут же обнял нигерийца, будто родного, – за миг до того, как самодельное мачете едва не раскроило ему череп. Он с ходу ткнулся лбом в приплюснутый нос каннибала. Брызнула кровь. Одноглазый отпрянул, мотая головой, но Сайгон не собирался его отпускать – с хрустом вогнал кулак в кадык. Нигериец застыл на месте, из рук его выпало оружие, и сам он, хрипя и булькая, осел на пол.
Минус один. Сайгон подхватил мачете и сместился к стене из клеток, так, чтобы враги не зашли со спины. Его била нервная дрожь. Никогда ему не нравилось убивать людей, пусть даже последних ублюдков.
И вот тут каннибалы как-то подрастерялись. Тот бродяга, что грозился съесть Сайгона, очнулся первым. Он залопотал что-то на своём языке, размахивая руками. Мол, братва, рассредоточимся и завалим гада, месть – это святое, а потом покинем эту станцию, пока святошинцы нас не угробили. Его волосы были выбриты на висках, на верхней губе топорщилась щетина. По груди, конечностям и впалому животу змеились безобразные шрамы. Непонятно, как человек, получивший такие раны, вообще сумел выжить, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно передвигаться.
– Только сунься ко мне, – предупредил Сайгон, – и я пересчитаю твои красивые зубы!
Внизу, на платформе, послышались крики. Сайгон различил голоса Болта и Кашки, которым нынче выпало дежурство. Помощь уже в пути. Продержаться бы… Сколько? Полминуты?
Больше? Как быстро парни пройдут через хороводы, обогнут отделанные мрамором колонны и преодолеют два пролёта лестницы, в каждом по двенадцать ступенек?
Зубастый нигериец – новый вожак – отдал приказ своим людям. Те тут же растворились во тьме, отсекающей ферму от станции.
На границе света вожак обернулся.
– С Новым годом! – осклабился он и, широко размахнувшись, швырнул мачете туда, откуда Сайгон ждал помощи.
Истошно закричал Кашка. Грохнули выстрелы. Сайгон вмиг распластался на полу. Болт – а стрелял, конечно, он – никогда не был снайпером. Скорее наоборот – о его поразительной «меткости» рассказывали анекдоты. Выстрелы стихли. Болт громко выругался насчёт заговоренных ловкачей, которых пули не берут.
Сайгон вскочил. Освещая карбидкой путь, он протиснулся мимо турникетов. Кашка баюкал рассечённое плечо, из которого хлестало алым, над ним суетился Болт, не столько помогая, сколько мешая товарищу перевязать рану.
– Где они? – На Сайгона как-то разом навалилась усталость – сказывалось дикое напряжение последних минут.
– В туннель ушли. – Болт отступил от Кашки. Тот высказал ему всё, что думает о первой помощи безруких идиотов. – Пусть уходят. Опасно соваться. Да и праздник.
Сайгон кивнул.
– У меня жмур на ферме. Убрать бы… Скажешь, что ты отличился, я свидетель.
– Организуем! – Болт знал, что его накажут. Кашка-то пострадал в бою, и потому с Болта спросят за двоих, мол, проморгал чужаков, виноват. Так что поначалу он обрадовался – будет чем оправдаться. А потом скривился: – Ну и гад же ты! Неохота ручки марать, вот и кинул подачку?
Иного Сайгон от него и не ожидал. Усмехнувшись, потопал вниз:
– Не за что. Карбидка вот тебе, потом вернёшь. А то, небось, и фонаря не захватил, охранничек.
Навстречу ему, прыгая через три ступеньки, нёсся сын Андрюшка, светлокудрый в мать и голубоглазый в отца. Запыхался, раскраснелся.
– Ты чего это? – Сайгон подхватил сына и прижал к груди.
Быстро-быстро стучало маленькое сердечко.
– Так ведь напали… спасать… – едва продохнул Андрюшка.
– А нож хоть есть? – мягко спросил Сайгон, чтобы не смутить мальчишку, которому едва исполнилось восемь.
Сын часто заморгал, сообразив, что поступил глупо:
– Нету…
– Проказничаешь? – Светка подкралась незаметно, пока Сайгон сюсюкался с сыном. – А говорил, работать будешь.
Ну как же в драке без неё? Явилась на выручку, прихватив дробовик – у Митьки Компаса отняла, не иначе. И топор в чехле на поясе.
Сайгон поморщился: топор годится, а вот дробовик… Его могло заклинить в самый ответственный момент или ещё что. Да и вообще Сайгон недолюбливал огнестрельное оружие: грохоту много, пули рикошетят от стен, летят куда хотят…
Он деланно нахмурил брови, глядя на жену:
– Чего пришла? Праздник закончился?
Светка пожала печами. Налитые груди её при этом колыхнулись так, что у фермера защемило внутри – будто в первый раз красоту такую увидел.
Светка откинула за плечо непослушную прядь волос.
– Так ведь пацан батьку кинулся выручать, а я за ним. Думаешь, из-за тебя примчалась? Больно надо!
Внизу уже собралась толпа. Люди с тревогой смотрели на Сайгона. Пальцы сжимали обрезки кабелей, чернели стволы