Михаил только горестно покачал головой. Сам он с Марфой Александровной никогда не встречался, однако в клане об этой женщине ходили очень разные слухи. В большинстве своём не очень лестно характеризующие чародейку. И ещё меньше понятно было, что, собственно, подвигло Старейшин возложить именно на неё ту задачу, о которой ему было поручено сообщить грозной воительнице. Ведь совершенно неподходящий же человек.
Десять лет назад эта женщина, можно сказать, покинула клан и с тех пор бессистемно бродила по посадам, нигде особо не задерживаясь. Собственно, не ликвидировали её ещё как отступницу только по той причине, что та исправно и, не бунтуя, выполняла любые поручения Совета. Вот только чтобы доставить их кому-то приходилось изрядно попотеть, ища «Неуловимую Марфу». И вот в этот раз честь побыть этаким мальчиком на побегушках выпала именно ему, далеко не последнему в своей ветви человеку, у которого и так своих забот полон рот, а он был вынужден бросить всё и уже полтора месяца мотаться по долам и весям, разыскивая эту склочную бабу.
Особую пикантность всему этому делу придавало то, что у Марфы имелось любимое занятие: бесить посадских простецов, доводя старост буквально до белого каления, а местных баб и старух до исступлённого визга. Обычно приходя в новое поселение, чародейка бралась за какую-нибудь работу, связанную с уничтожением монстров, сразу же требуя полную цену. Вот только, если довольный глава деревни думал, что она сразу же с мечом наизготовку помчится выполнять заказ, он сильно ошибался.
Вместо этого Марфа демонстративно проводила дни, глуша выпивку по кабакам и крутя бесчисленные интриги с молодыми юношами и красивыми мужиками, не обращая никакого внимания на то, женат попавшийся ей тип или свободен. Несмотря на то, что чародейке было уже под пятьдесят, некогда красивое лицо её было изуродовано страшными шрамами, а правый глаз она потеряла в бою с аватаром стихии металла, в котором погибли оба её уже взрослых сына, она странным образом имела удивительную притягательность для мужчин и пользовалась этим без зазрения совести.
Обиженные жёны и многомудрые старухи в селениях, по которым прошлась Марфа, называли её не иначе как «ведьмой», свято веря, что их мужья и сыновья спутались с этой «шалавой» не по доброй воле. Повизгивая от возбуждения и истекая слюной, следуя за ней на карачках прямиком на сеновал, ещё на полпути сдирая портки, они, безусловно, были околдованы злодейкой. Которая, по мнению баб, была даже хуже продажной женщины, потому как денег не брала, а занималась любовью исключительно ради собственного удовольствия. В то время как многие из этих ревнительниц справедливости сами радостно скрашивали Михаилу долгие зимние ночи, зачастую прямо в супружеской спальне, за пять-жесть рубликов готовые ублажать «дорогого гостя» ровно столько раз, сколько потребуется.
Всё это, а также полное непонимание простецами-обывателями особенностей охоты на чудовищ, из-за чего они очень сильно обижались, думая, что напиваясь и развратничая, чародейка просто тянет время, пользуясь их гостеприимством, очень затрудняло Михаилу поиски. Зачастую она уходила из посада, никому ничего не сказав, а вместе с ней навсегда исчезал и заказанный ей монстр. Но всегда встречались злые язык, которые утверждали, что женщина просто сбежала! Прихватив незаслуженную плату. А монстр либо сам ушёл, испугавшись доблестных посадчан, либо сама Марфа навлекла на них беду, чтобы потом вроде как с ней разобраться!
— Так я могу войти? — поинтересовался Михаил, всё так же выжидающе глядя на стража.
— Можешь. Токмо в посаде не балуй! — принял, наконец, решение второй не вступавший до этого в разговор охранник. — Детей своим колдовством не пугай, драк не устраивай, на баб наших не заглядывайся и юнцов на сторону не сманивай!
— Не буду, — покладисто согласился с выставленными условиями чародей.
Собственно, примерно то же самое говорили практически во всех поселениях, которые во время своей миссии он вынужден был посетить. Вот только сами местные первыми радостно забывали о своих же правилах. Детишки толпами носились за одарённым с воплями: «Дяденька, жахни!» И неизменно пытались выяснить, может ли Михаил летать и ещё какую-нибудь ерунду. Вроде фокусов с глотанием шпаг, которые обычно демонстрировали на ярмарках лицедеи. На драки местных выпивох и провоцировать было без надобности, размять кулаки любили во всех посадах, и непременно находился доморощенный герой, который бахвалился, что уж он-то «этого колдунишку» одной левой! Ну а табу на общение с женским полом исчезало в тот же момент, когда аборигены понимали, что гость к ним пришёл не с пустыми карманами. Тогда уже сами ревнивые мужья и строгие отцы начинали таскать друг друга за бороды, лишь бы первому успеть предложить чародею кров и постель на ночь, а также супругу-молодуху или любимую дочку.
— Тебе, человек, лесенку скинуть или так заберёшься? — без особого интереса спросил первый из вступивших с Михаилом в разговор стражников, мотнув головой на ворота, к которым намело немалого размера сугроб.
— Да сам уж как-нибудь, — хмыкнул чародей и просто взошёл вверх по грубо отёсанным кольям, быстро оказавшись на подмостках возле пялившихся на него охранников.
Он мог бы, конечно, и просто запрыгнуть, однако такой уж был у Михаила характер, что лишний раз показывать свою удаль он не любил. Никогда не считал подобное лихачество чем-то достойным и, будучи в определённой мере флегматиком, предпочитал по возможности действовать не спеша и согласно ранее разработанному плану.
— Так, где, говорите, мне найти ту женщину? — поинтересовался он у стражей, быстро окинув профессиональным взглядом их тёплые зипуны, явно пошитые под кафтаны холмгарорских армейцев, которые здесь, ближе к Сыктывкару, зачастую называли на московский манер «новгородцами», подбитые железными пластинами сапоги и меховые треухи с синим суконным верхом.
— Тык, в кабаке она, небось. «У Ярофея». Если, конечно, кто уже опять на сеновал не утащил! — ответили ему, и некоторые из мужиков заухмылялись, с явным превосходством посматривая на гостя, судя по всему, углядев определённое сходство с обсуждаемой особой.
Впрочем, Михаилу на эти взгляды было как-то по барабану. Кивнув в знак благодарности, он просто спрыгнул со стены и зашагал по центральной улице, без особого интереса посматривая по сторонам. Чародей уже привык к тому, что любовные похождения Марфы вызывали у посадских мужиков подобную реакцию. Мол, вона мы какие в нашем Запердольске удалые да неотразимые! Даже пришлые чародейки и те не могут устоять перед настоящими мужиками!
В общем-то, в большинстве посадов и посмотреть было не на что. Из достопримечательностей: Храм Древа, рынок да большой дом старосты. Иногда ближе к Холмгарёру к этому списку добавлялся «Большой дом», служивший местом общинных сборов, он же был центром кучкования посадской