- Ну, как?
- А! - Еще больше скомкав морщинистое, подвижное, обезьянье свое личико, бензелеец звучно плюнул на покрытый пористой керамикой, прохладный пол. - Еще большие сопляки, чем даже я ожидал. Сразу все поняли, умненькие, сложили лапочки и даже не пробовали барахтаться. Даже досадно немного…
- Вот! Потому-то так важна репутация. Однажды заработанная, она позволяет избегать скандалов, не хлопотать лишнего, не тратить боеприпасы и не портить своего, почитай, имущества… Он знал, что мы не промедлим с примерным наказанием, сопротивляться не мог, а терять достоинство не захотел. Все правильно.
- А не подозрительна ли такая их сговорчивость?
- А что они могут сделать? Скажи, ты же умный? А? Ну то-то…
- Господин мой, - а можно меня покамест никуда не переводить? Клянусь, их этот… Настоятель и сказал-то мне всего две фразы, - что-то вроде: "Здравствуйте" - да что- то вроде: "Спасибо, до свидания". Больше ничего.
Лицо Морского Отца стало задумчивым, помолчав, он ответил:
- Это ты говоришь, а свидетелей-то и не было… Хотя я не поверил бы и свидетелям. Ты знаешь, я истинный сын своего суеверного народа, мой папа колдунам верил, и с этим ничего не поделаешь, - он вдруг усмехнулся, показав ровные, острые, снежно-белые зубы, - я все- таки очень боюсь злых духов и всего непонятного. Только этого и боюсь. Так что ты отдыхай, а я клянусь, - ты во всяком случае ничего не потеряешь…
Бывший посланник вышел под палящее солнце тропиков, даже и не пытаясь спорить. Высокий, ободранный ветрами, голый берег, и только в километре от береговой кромки скал начинаются и густеют по мере удаления от берега буйные, яркие, перенасыщенные запахами заросли. Скалистый округлый мыс высотой почти в двести метров, почти постоянно сотрясаемый тяжелым прибоем, всегда был своего рода гаванью навыворот, местом, от которого держались подальше даже самые крупные суда, черно-зеленая бешеная бездна со стороны открытого океана в тени черных базальтовых скал. Даже самый острый и опытный взгляд в сочетании с самой буйной фантазией не позволили бы заподозрить в этом неприютном месте одну из важнейших баз Братства Тесных Проливов.
Хозяин, лениво вытянув руку, нажал кнопку звонка и бросил появившемуся, аки тролль из табакерки, слуге:
Позови Хенхемуи-шамана, пусть изгонит черных духов колдовства из этого жилища. А для этого, - пока сам не укажу, - меня никогда нет дома! Запомни, - и остальным скажешь…
VI
Ты! Сошёл!! С ума!!! Совсем сбрендил…
- Почему? - Дубтах поднял тонкие, прямые, золотистые брови, с интересом наблюдая за действием, которое оказало на собеседника его сообщение. - Откуда столь эмоциональная реакция?
- Да ты представляешь себе, что такое южнофрагские степи? Вода со вкусом мочи, только что без её запаха… В июле - ветер, несущий мельчайшую пыль, которая хрустит у тебя на зубах даже под простынёй, не говоря уж о её присутствии в воде, еде, соплях, мозгах и мыслях. Зимой - минус тридцать со всё тем же ветром, против которого можно идти только согнувшись. О чём это говорит?
- Полагаю, - исключительно вежливо и бесстрастно проговорил Дубтах, не без основания полагавший, что таким тоном сможет особенно сильно завести собеседника, - о том, что скорейшее создание там как можно более обширных промышленных плантаций топливных деревьев интенсивных сортов является за дачей интересной, трудной и более чем насущной… А что имели ввиду вы?
- Да бррось ты!!! - Собеседник его в крайнем раздражении махнул на Дубтаха рукой, а тот мастерски принял и ещё более удивлённый и непонимающий вид:
- Прости - не понимаю…
- Да ты там не выдержишь и недели!
- Да с чего это ты взял?
- С того, что знаю тебя почти уже двадцать лет… Милый мой, без пива, приятелей и городского гудрона ты попросту немыслим!
- Люди меняются. Вот решил, так сказать, к первоосновам припасть, к природе и широкому её, неистощимому лону.
- Ну скажи мне, скажи в чём дело, брось кривляться!
Дубтах тяжело вздохнул, став серьёзным, а по умеренности своих артистических способностей - так даже слишком.
- Но я и правда устал от всей этой мышиной возни! Я и вправду устал от замкнутого круга лаборатории, офиса, приятелей, пива и тренажёра по выходным. Я хочу может быть даже и поскучать, чтобы потом вернуться с более чувствительными нервами и более чистыми мозгами. Мне действительно хочется увидеть вставшие поперёк ветров полосы Резиновой Акации и Чёрного Можжевельника, а в пятьдесят - приехать и постоять в тени.
- Я понял. Я понял, что ты упрямец и псих, а говорить с тобой - бесполезно.
Рядом резко и требовательно зазвонил телефон, Слиав Дег Даннан поднял трубку а потом передал её Дубтаху:
- Тебя.
- Господин Айодибентах?- И, не дожидаясь подтверждения, что это именно он, голос в трубке продолжил. - Будьте любезны сегодня в девять часов вечера быть вполне готовым к немедленному отлёту. За вами заедут.
- А это не покажется несколько странным?
- "Агни а Друи, инкорпорейтед" только реактивных самолётов имеет девятнадцать единиц пяти различных типов. Так что не беспокойтесь.
Уже собравшись, проверив и перепроверив всё необходимое, он погасил, повинуясь непонятному побуждению, свет в своей холостяцкой квартире и сидел, полностью одетый в сумерках, глядя на по- северному, по- летнему медленно темнеющее небо, чуть ли не до полуночи хранящее вишнёвую полосу заката вдоль кромки горизонта. Он ждал звонка, и всё- таки тот ударил неожиданно, как очередь между лопаток. По- прежнему не зажигая свет, он открыл дверь и впустил человека в свободной блузе и резко сужающихся к щиколотке просторных шароварах. Черты худощавого лица были практически невидимы под тенью от козырька модной в этом сезоне высокой фуражки серого шёлка. И, в полном соответствии с ликом, голос незнакомца прозвучал с отчётливыми повелительными интонациями, довольно зловеще в сумерках.
- Собирайтесь! Машина ждет внизу. Я помогу вынести вещи.
Припаркованная у подъезда машина оказалась обычным "баальд", выпущенным года три тому назад. Водитель, сноровисто запихав кладь в багажник и, лихо захлопнув его люк, сел за руль и отрывисто бросил:
- Пристегнитесь!
Впрочем, он пристегнулся и сам, без нянек, а, по совместительству, и без дураков. Как только двигатель автомобиля заработал, Дубтах сразу же понял, что у этого экипажа обыкновенным является только корпус. Раздался тонкий, как писк комара, едва слышный звон, и машина сорвалась с места, враз заложив головокружительный вираж, нырнула с холма, пронеслась по начавшим пустеть улицам богатого пригорода и скоро вылетела на безукоризненную гладь Западного Автопровода. "Зайчик" света на спидометре достиг цифры "240", воздух выл и