– Как он с женщинами?
Соня не улавливала мысль.
– Мужчины же по-разному ведут себя с женщинами, – продолжал Арон. – Кто-то флиртует, кто-то делает что-то другое… Некоторые вообще не интересуются.
– У тебя ограниченный анализ взаимоотношений, – улыбнувшись, сказала Соня.
Он дал знак, что у него мало времени.
Соня подумала немного.
– Игнасио Рамирес, и именно в таких категориях?
– Да.
– Вообще не интересуется, – ответила Соня.
– В смысле?
– Женщины его не волнуют. Они его не заводят, у некоторых мужчин это так – хочешь верь, хочешь нет.
И она снова взяла книгу.
Слова Сони застряли где-то в голове у Арона. Вообще не интересуется. Но Гектор интересовался – во всяком случае, что касалось Софии Бринкман, – и очень сильно, все время. Гектор влюбился в нее и забыл об осторожности.
Что она сказала? Что случилось у дона Игнасио, раз колумбийцы так спокойно и смиренно ничего не потребовали? Потому что в других случаях они всегда требовали, это было в их природе. А раз очаровать дона Игнасио невозможно, то с какой стати он отпустил ее домой, гарантировав, что все будет как обычно? Арон же не за этим отправил ее туда, он даже в своих самых сумасшедших фантазиях не мог вообразить, что дело завершится так хорошо. Он послал туда Софию, чтобы показать дону Игнасио и Альфонсо свое соответствие их запросам. Рассчитывал на то, что домой София вернется как мокрая тряпка, замученная и расстроенная, и расскажет о куче сумасшедших и невыполнимых условий для дальнейшего сотрудничества. Именно так работал Игнасио Рамирес. Так он занимался бизнесом. Всегда и без исключений. Но, очевидно, не в этот раз. Почему?
Мысли мешались, четкой структуры не складывалось.
Снова стол. На нем – хаос вселенной Арона. Он застыл в напряжении, стараясь прислушаться к себе.
И вдруг из ниоткуда в сознание проникла другая мысль. Она была четче и понятнее. Проще и яснее для осознания. София…
Ход мыслей прервал писк прибора у кровати Гектора.
Раймунда вскочила со стула и поспешила к прибору. Арон смотрел на нее, не мигая. Соня тоже не спускала с нее глаз.
Раймунда стала читать показания прибора.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Арон.
Она не ответила, приподняла веки Гектора.
– Раймунда! – строго окликнул Арон.
Она обернулась.
– Я не знаю. Возможно, это знак, – сказала она.
– Знак чего?
– Что, может быть, он с нами.
8
Стокгольм
Лица мальчиков, сидевших на диване по обе стороны от мамы, были печальны. Мамино лицо – тоже, но, казалось, слезы у нее кончились.
София сидела прямо напротив, на самом краю кресла. Она смотрела на старшего сына Эдуардо и Ангелы, семилетнего Андреса. Мальчик дергал заусенцы. Младший, Фабьен, сидел, съежившись, поближе к маме; он не хотел смотреть на Софию или вообще на что-то в этом новом странном мире.
Они сидели в гостиной на вилле у Дафне и Тьери, которая находилась в пригороде к югу от Стокгольма. В углу на стуле одиноко сидел Хасани. Он был спокоен и расслаблен, глядя немного вниз, как будто это был его способ всегда сохранять остроту восприятия. Когда человек не смотрит ни на что, он видит все.
Дафне вошла с подносом, на котором стояли кувшин с соком и стаканы. Она поставила поднос на журнальный столик и дала сок сначала мальчикам, потом Ангеле и в последнюю очередь Софии.
– У вас есть все необходимое? – спросила та.
Ангела натянуто улыбнулась.
– Мы живем в подвале, Дафне и Тьери дают нам все, что нужно.
София наблюдала за потрясенной семьей, за мальчиками, которые были в какой-то мере опустошены и одиноки в своем горе.
София взглянула на Дафне – та, все поняв, подошла к мальчикам и заговорила с ними на французском.
– Пойдемте, я покажу вам мастерскую, у Тьери там много интересных вещиц.
Андрес посмотрел на мать, которая сделала одобрительный жест, взял Фабьена за руку, и они встали с дивана. Хасани поднялся со стула и пошел следом за мальчиками и Дафне в гараж.
Улыбка Ангелы испарилась. Она была бледна и испугана, как будто такое выражение лица стало для нее естественным. Женщина не могла ничего контролировать, мир стал совершенно враждебен. В ее глазах читался страх.
– Гектор жив? – спросила она.
– Да.
– Где он?
– Не знаю, – ответила София.
Ее ложь не играла особой роли.
– Это он виноват, – сказала Ангела.
София молчала.
– Если б не Гектор, Эдуардо был бы жив. Мы выбрали Францию и Биарриц, чтобы убежать от всего этого. – Ангела боролась с эмоциями, что-то сверкнуло в ее глазах. – Я чуть ли не облегчение испытала, когда узнала, что Адальберто мертв. Нет, я такого никому не пожелаю, он же был отцом Эдуардо, моим свекром, но его смерть снизила для нас риск. Понимаете?
Ангела выглядела виноватой.
– Да, понимаю, – ответила София.
Из мастерской послышался смех Дафне и кого-то из мальчиков.
– Кто это сделал? Кто убил Эдуардо?
– Я не знаю, – снова солгала София.
В замке входной двери – скрежет ключей, звук открывающейся и закрывающейся двери. В гостиной появился Тьери. С неизменной радостью на лице. Он принес еду, по два мешка в каждой руке.
– Привет, – сказал он. – А где Дафне и мальчики?
– В гараже, – подсказала София.
Тьери внимательно посмотрел на женщин, вероятно почувствовав тяжелую атмосферу.
– Пойдемте, поможете мне приготовить еду, – позвал он.
* * *Они стояли на кухне – Ангела, София и Тьери. Нужно было приготовить много еды, все вегетарианское. Тьери давал инструкции. В разгар нарезки и шинкования вошла Дафне с мальчиками, за ними хвостом – Хасани. Мальчики повеселели: они вместе сели за стол, им дали напитки, мелки и бумагу. Хасани поровну поделил мелки между ними. Дафне поцеловала Тьери в щеку, немного помогла с готовкой, но бо́льшую часть времени просто стояла с ним рядом и болтала. Они всегда так общались. София украдкой наблюдала за ними. Они вели себя как влюбленные, что бы это ни значило, – во всяком случае, создавалось такое впечатление.
Ужин накрыли на кухонном столе. Над ним царила тишина. Она не была гнетущей, никто не нуждался в беседе. Все сидели вместе. Хасани ковырялся в овощах; мальчики заметили его отвращение. Когда он осторожно спросил, нет ли случайно мяса, обстановка разрядилась парой усмешек. Ангела встала и занялась мясом для Хасани. Завязалась тихая, робкая беседа, и вскоре все за столом заговорили друг с другом – все, кроме Софии. Она не вступала в разговор, избегая сближения. Но общее настроение повлияло на нее. Она не могла не замечать неожиданной радости мальчиков, улыбки Ангелы, тепла дома Дафне и Тьери или Хасани – любителя мяса. Все они были просто людьми, нуждавшимися в этот момент не в чем ином, как в человеческом общении.
Но София знала то, чего не знали другие: она знала, кто убил отца мальчиков. Еще она знала, что не может сказать это, потому что последствия будут непредсказуемы. Она все время ощущала напор Арона, его готовность идти на