– Бабоньки, посмотрите, – пропустив мимо ушей слова Асташа, громко сказала черноволосая и показала в сторону небольшого холма.
В лучах поднимающегося над горизонтом солнца там виднелась фигура конного воина. Даже слепившее глаза восходящее солнце не мешало разглядеть, что воин был могуч, а конь его с широкой грудью и сильными ногами был под стать седоку.
Асташ прикусил губу и стал озираться по сторонам. За те дни, что обоз с добычей двигался к Дону, он много раз посылал посмотреть, не идут ли по следу ратники из русских весей, не появились ли поблизости княжеские дружинники. На их счастье, никаких русичей, никакой погони до сих пор не было.
– Каярат, – позвал Асташ, – возьми двоих да посмотри вблизи на этого конника. И если это только не Мангдышире [1] пришел испугать нас, свяжите его и притащите сюда на аркане. За такого сильного пленника нам много заплатят на любом базаре.
Половцы засмеялись шутке своего предводителя. Набег был удачным, дома их ждут слава и почести. У кого невеста, а у кого-то старые родители ждут возвращения своего воина. И путь уже близится к концу. И этот одинокий всадник, несмотря на свою стать, не казался им таким уж опасным. Наверное, какой-то русский мужик отстал от своих, возвращаясь с заставы. Мужики из ополчения – плохие ратники. Они неуклюжие, медлительные, хотя силушки у них хоть отбавляй. За этого на базаре на берегу Сурожского моря хорошо заплатят.
Каярат с двумя воинами ринулся на незнакомца. Думая захватить его играючи, они даже не стали окружать богатыря.
Асташ махнул рукой, и обоз двинулся дальше. Но тут чернявая полонянка странно вскрикнула и стала показывать в ту сторону, куда ускакали половецкие воины. Измученные бабы остановились, половцы перестали подгонять их плетьми и натянули поводья коней.
Один из воинов бросил аркан, но могучего вида всадник легко копьем отбил веревочную петлю и метнул свое оружие в наступавших. Пронзенный копьем половец стал валиться набок, испуганный конь понес его в степь.
Закричавший грозно Каярат занес над русичем саблю, но страшный удар палицы свалил его вместе с конем. Животное с перебитым позвоночником забилось на земле, подминая под себя раненого седока.
Третий воин метнул копье, но могучий воин отбил его щитом. Бойцы сблизились, в воздухе сверкнул металл, и половец слетел с коня.
Страшно ругаясь и посылая проклятия русскому витязю, только что убившему троих его товарищей, Асташ приказал двоим воинам достать луки, а остальным скакать навстречу этому джаману [2] и изрубить его на куски.
Лучники рядом с Асташем натянули тетивы, но тут один из них вскрикнул и выронил лук. По траве покатился камень, только что ударивший его в шею между железной шапкой и кольчугой. Второй лучник обернулся в седле, ища врага, но следующий, умело брошенный камень ударил его в висок.
Разъяренный Асташ увидел, как черноволосая полонянка вкладывает новый камень в скрученную из платка петлю. Пришпорив коня, он вскинул саблю и бросился на нее с яростным криком. Но натянутая бабами длинная веревка, которой они были связаны, попала коню под ноги. От страшного рывка попадали и полонянки, и сам Асташ вылетел из седла и полетел наземь. Не успел он подняться, как новый камень, пущенный твердой рукой, ударил его точно в голову.
Уверенные в своей победе, остальные половцы не видели, что происходит возле обоза. Сильный русич с густой черной бородой скакал им навстречу. Вот одно, потом второе брошенные в него копья отскочили от круглого щита. Грудью своего коня богатырь опрокинул одного всадника, его палица поднялась и опустилась, нанося страшный удар второму воину. Третий половец занес было саблю, но русская палица, брошенная почти без замаха, проломила кочевнику грудь. Истекая кровью, хлынувшей изо рта, всадник застрял ногой в стремени, волочась за конем. Последний воин развернул коня и бросился наутек. Он не видел, как русский достал из колчана лук. Раскрытыми от ужаса глазами степняк смотрел на обоз, возле которого метались лошади без седоков, а тела Асташа и других воинов безжизненно лежали на траве. Короткий свист, и стрела впилась половцу под левую лопатку, пробив кольчугу.
– Батюшка, спаситель ты наш! – запричитали бабы, падая на колени перед своим освободителем и норовя ухватить его за сапоги.
– Полно вам, девоньки-сестрички, – гулким басом говорил воин, – откуда вы, как попали в полон к поганым?
– Да с разных мы мест, батюшка, кто володимирские, кто из Рязани. На ярмарку ехали. Да налетели косоглазые, побили мужиков наших. А кого еще раньше в полон захватили…
Черноволосая полонянка, расправляя и отряхивая платок, смотрела на богатыря пристально, не сводя глаз, как будто оценивала. Тот поймал ее взгляд, осмотрел крепкую статную фигуру, черные волосы, сплетенные в тугую косу, хмыкнул:
– Не ты ли, красавица, степняков-то побила?
– Не я одна, – ответила девушка, отрывисто и жестко произнося слова.
Воин кивнул одобрительно, сунул руку за пояс и вытащил большой нож с рукоятью из оленьего рога. Не спускаясь с коня, бросил нож девушке.
– Возьми, освободи всех. Потом скиньте с возов все лишнее, ни к чему оно вам. Помоги девонькам коней половецких поймать, да скорее в обратный путь. Старайтесь лесочками да овражками идти, лучше по ночам, чтобы днем с погаными не встретиться. Завтра поутру доберетесь в свои земли, а там уж безопасно.
– Скажи, батюшка, кто же ты таков? – заинтересовались бывшие пленницы. – Имя свое назови, чтобы мы Матерь Божью, заступницу нашу, за тебя молили.
– Ильей меня нарекли. Иванов сын. А родом я из-под Мурома, из села Карачарова. Кто там будет, поклонитесь от меня моей матушке Ефросинье Яковлевне и батюшке моему Ивану Тимофеевичу.
– А куда ж ты теперь путь держишь? – перерезая веревку за веревкой и прикусив от напряжения нижнюю губу, спросила черноволосая. – Или сам не ведаешь? Куда конь ведет, туда и едешь?
– Нет! – Илья покачал головой и сурово свел брови. – Слишком долго я этого ждал, слишком долго рвался русской земле послужить, от ворога ее защитить. Одна у меня цель: никакому князю служить не хочу, не по душе мне раздор меж князьями да распри. Одному князю служить хочу, к которому, слыхивал я, все сильные русские витязи [3] собираются. Одна сильная рука должна быть на Руси. Еду я к князю киевскому Владимиру.
Девушка слушала Илью, разглядывая его видавшее виды снаряжение и оружие. От взгляда воина это не ускользнуло, но он промолчал. Да и женщины с детьми накинулись снова благодарить его. Гвалт поднялся, когда стали с возов ненужное сбрасывать, предвкушая дальнюю дорогу домой.
Чернявая снова подошла к Илье, возвращая нож.
– Раненых половцев надо добить, – сказала она. – Если кто из них в себя придет, тот или к своим поскачет, или за своей добычей назад кинется,