Мохаммед тут же переломился в поклоне, Одиссей, не зная, как себя вести, осторожно рассматривал вошедших мужчин. Однако, хлопцы, судя по всему, жизнью тёртые…. Иссеченные пустынным ветром, дублёные лица, привычные к оружию крепкие руки, поджарые, сухопарые фигуры…. Да, это не разожравшиеся на американских дармовых харчах курды из Эрбиля или Мосула; эти — не бараны для заклания, куда больше им подходит — волки пустыни. С такими надо держать ухо востро…
Первый из вошедших, тот, у которого не было оружия — посмотрел на Одиссея и, обратившись к Мухаммеду, что-то спросил. Тот, торопясь и запинаясь, начал что-то объяснять — но вошедший мужчина, махнув рукой, отвернулся от старшего сторожа и, повернувшись к Одиссею, спросил:
— Как ваша рана?
ОГО! По-русски! Одиссей прижал руку к сердцу и, чуть поклонившись, ответил:
— Благодарю вас, уже практически зажила.
Старший из вошедших (а он явно был старший, тот, второй, с карабином — был или охранником, или водителем, или тем и другим вместе — но явно подчинённым) удовлетворённо кивнул и, оглядев двор, спросил:
— Мы можем поговорить?
Одиссей кивнул:
— Да, конечно.
— Тогда пройдемте в дом. Или, пожалуй, лучше на террасу — там нам будет уютней. — И, обернувшись к Мухаммеду, что-то бросил ему вполголоса по-арабски. Старший сторож, быстро поклонившись, скорым шагом направился к террасе, на которой они обычно пили чай. Собеседник Одиссея движением руки предложил ему следовать туда же.
Они устроились на террасе; пока Мохаммед накрывал стол, суетился с чашками, тарелками и блюдцами, наливал чай — над столом висела настороженная тишина. Когда же старший сторож, закончив сервировку, удалился — приезжий, не торопясь, сделал глоток, поставил чашку на стол и промолвил вполголоса:
— Вас ищут.
Странно, если бы было наоборот…. Вот только вопрос — кто? По ходу, слова этого пассажира — очень старательно закамуфлированная угроза. Он мне угрожает…. Зачем? Чтобы просто напугать? Вряд ли, просто так здесь ничего не делается. Чтобы занять выигрышную позицию? Скорее да. Зачем? Чтобы иметь козыри в разговоре. То есть он что-то хочет от меня — вопрос лишь, что?
Одиссей вежливо, одними губами, едва заметно улыбнулся.
— Всех нас кто-нибудь когда-нибудь ищет.
Хозяин — Одиссей решил называть его про себя Хозяином — покачал головой.
— Все мы во власти Аллаха, милостивого и милосердного…. — А затем, промолчав, добавил: — Вас ищут американцы.
Одиссей пожал плечами.
— Они много кого ищут…. Особенно здесь, на Востоке.
— За вашу голову фирма «Блэкуотер» ставит сто тысяч долларов. Здесь, в Курдистане, это — большие деньги.
Угроза уже явная. И про Курдистан — с нажимом… значит, ни в каком мы не в Курдистане. Курдистан — это горы; много здесь вокруг гор? Голая мёртвая пустыня. Скорее уж Сирия. Сирия? Пожалуй, да.
Одиссей на мгновение глянул в глаза своему визави, а затем согласно кивнул.
— Сто тысяч — везде большие деньги.
Надо мягко указать парняге, что он здесь — не просто попавший в передрягу стрелок-любитель, он — часть СИЛЫ, и эта сила, случись что, будет за него предъявлять счета…. Попробуем тонко на это намекнуть — собеседник, по ходу, человек понимающий….
Одиссей взял свой стакан, не спеша, выпил уже немного остывший чай, отломил кусочек лепёшки, не торопясь, прожевал его — а затем, вздохнув, сказал вполголоса:
— В пустыне нельзя ничего скрыть — ветер разносит вести быстро…
Хозяин поджал губы — едва заметно, но всё же…. Понял намёк? Скорее всего, да. Эвон как правой рукой скомкал салфетку.… И чашку взял чуть-чуть резче, чем надо — стало быть, понимает, кто и в какие игры здесь играет…
Собеседник Одиссея, выпив чаю, улыбнулся — одними губами, глаза по-прежнему оставались холодно-жёсткими — и сказал:
— Вы можете не волноваться об этом. Гость — благословение Аллаха. Пока вы мой гость — вы в полной безопасности. Американцы могут искать вас хоть до возвращения имама Махди — они лишь собьют каблуки своих сапог.
Хорошенькое словечко «пока» — многое объясняет…. А он шиит, по ходу. Хм, странно — иракские арабы в большинстве своём сунниты, да и в Сирии они в подавляющем большинстве. Странно, если не сказать больше…. Так, и чего хочет этот чёрт? Понятно, что вот так запросто сдать меня американцам он не решится — об этой его шалости через сутки станет известно всем в Курдистане, и в том числе — Хаджефу. Курды из Мосула — или где там американцы принимают пленных шпионов по штуке баксов за килограмм живого веса? — сдадут его влёт, как стеклотару, и даже не за деньги, а так, по своей глупой болтливости. После этого я не дал бы за голову этого кренделя и медного персидского шая…. Да и сто тысяч для него — по-любому не деньги. Во всяком случае — ТАКОЙ ценой. Но он явно намекает на то, что я ему нужен. Зачем? Для чего? Согласится — не зная предмета? Махом в мутную воду? А какие есть варианты? Отказаться и продолжать мягко и ненавязчиво угрожать Хаджефом и его людьми…. Хм, Хаджеф далеко, да и практика изощрённых предательств и тщательно запутанных измен здесь богатая, не одну тысячу лет в этих горах и пустынях предавали и изменяли. Так что способ сдать меня «Блэкуотеру» — если я упрусь рогом — этот парень найдёт…. Или второй вариант, уже без этого самого «Блэкуотера» — если я сейчас не соглашусь оказать ему некую услугу, которая ему от меня требуется и в видах которой он вытащил меня из той кровавой рубки у селения Закхо — какие тогда у меня шансы увидеть родной дом? Никакие, если говорить прямо, шансы — вот эти два диких туземца ночью зарежут меня, как давешнего барана, и в лучшем случае закопают за околицей. А в худшем…. Даже думать не хочется! Значит, будем соглашаться — опять же, благодаря этому, возможно, удастся выйти в свет, добраться до телефона или компа с выходом в Интернет…. Игра стоит свеч!
Одиссей налил себе из чайника свежего чаю, сделал глоток, и, поставив стакан на стол — спросил:
— Я могу что-то сделать для вас? В благодарность за спасение и за избавление от ран?
— Говорят — сделай добро и брось в реку Тигр…. Вы — мой гость. Недостойно мусульманина брать плату за гостеприимство.
Ага, значит, реально что-то надо. И что-то такое, на что не способны его сарбозы…. Вот только что?
— Я не говорю о плате. Я говорю о помощи. Почёл бы за честь сделать хоть что-нибудь