– Эдик! – вскрикнула фея. – Не лезь!
В глубине души Эдик и сам понимал, что тягаться с Чинарским ему не по силам. Чинарский сожалел лишь о том, что не успел сказать моряку, что окончил свою военную деятельность в воздушно-десантных войсках.
Вняв возгласу феи, моряк замер в нескольких сантиметрах от Чинарского.
– Доброе утро. Вы уже не спите? – глядя исподлобья, поинтересовался Чинарский.
– Не спим. – Надя покачала головой. – Чего тебе, Чинарский?
– Дай денег, Надь, – забыв про моряка, сказал Чинарский. – Голова болит.
– У тебя каждый день голова болит, – возразила фея.
– Сегодня особенно, – покачал больной головой Чинарский. – Представила бы нас, – добавил он, посмотрев на Эдика. – Впрочем…
– Эдик, Сергей Иваныч. – Фея повела пухленькой ручкой с моряка на Чинарского.
– Очень приятно, – выдавил из себя улыбку Чинарский. – Можно просто – Серж.
– Взаимно, – буркнул моряк и ушел в спальню.
– Хороший парень. – Чинарский показал глазами в сторону спальни.
– Так себе, – передернула плечами Надя.
– Читал твою статью. Здорово ты там чешешь! – со слегка симулированным восторгом воскликнул Чинарский.
– Не льсти – меня не обманешь, – усмехнулась Надя.
– Как насчет ссуды? – Чинарский не забыл, зачем он сюда пришел.
– Что ты за человек, Чинарский, – покачала головой Надя. – Врываешься ни свет ни заря, будишь людей, а потом еще чего-то требуешь! А чтобы умаслить, о моих успехах журналистских трубишь.
В голосе Надежды звучала укоризна, но она уже шла в спальню за сумочкой.
– Я ж не требую, а прошу, – сказал ей вдогонку Чинарский и пригладил рукой свои патлы.
Кулагина вернулась, держа в руке кошелек.
– Сколько тебе?
– Так… – Чинарский напрягся. – Я тебе все равно уже должен сорок, так что… давай еще полтинник…
Она молча протянула требуемую сумму.
– Давай еще червонец, – покрутив голубоватую бумажку в руках, сказал Чинарский. – Для ровного счета.
– Держи. – Надя достала из кошелька еще десять рублей.
– Спасибо. – Чинарский сунул деньги в карман брюк и развернулся, чтобы выйти. – Скоро отдам, ты меня знаешь, – не оборачиваясь, добавил он.
Он на секунду зашел за пальто в свою квартиру и, одевшись, вышел за «лекарством». Магазины еще были закрыты, в круглосуточных ларьках крепкие напитки не держали, но он знал несколько шинков поблизости. В одном из них торговали неплохим спиртом.
Подняв воротник пальто, так как с утра было очень свежо, Чинарский нырнул в подворотню и направился к одноэтажному строению, стоявшему в глубине двора. От домика ему навстречу шел невысокий мужчина неопределенного возраста. Пола его потертого пиджака живописно оттопыривалась.
Взяв бутылку спирта, Чинарский вернулся домой. Когда он открыл дверь в квартиру, в нос ему ударил запах жареной курицы. Не разуваясь, он прошел на кухню. Валька была уже одета и хозяйничала у плиты. На сковороде весело шкварчали злополучные окорочка.
– Привет, подруга. – Чинарский поставил бутылку на стол. – Надо бы подлечиться. Не возражаешь?
Он снял пальто, бросил его на спинку стула и вернулся на кухню. В груди полыхало адское пламя. Нужно было срочно его загасить. Чинарский нашел стаканы и разлил спирт. Подняв стакан, он только после этого обратил внимание, что Валентина ему не отвечает.
– Ты чего это, подруга, обиделась, что ли?
Валька выложила поджаренные окорочка на тарелки и села к столу.
– Домой не попала, – вздохнула она. – Теперь мне Женька голову оторвет. На работу чуть не проспала. Мне же эти гребаные окорочка получать! Если бы ты знал, как они мне надоели! Каждый божий день – окорочка. Жареные и вареные, тушеные и печеные. А, ладно, на хрен все.
Она подняла стакан и быстро выпила. Чинарский последовал ее примеру. Спирт был разбавлен по всем правилам. Сорок градусов – ни больше ни меньше. Тепловатая жидкость провалилась на дно желудка, чтобы вскоре подняться по жилам к голове и выбить наконец проклятую свинцовую блямбу.
Валька, обжигаясь, принялась закусывать горячим куриным мясом, от которого поднимался незатейливый аромат.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава IV
ПЕЧЕНКА НАЛИМЬЯ. В налиме очень вкусная печенка, которую надо опускать в рыбный бульон, когда рыба уже почти готова, потому что печенку долго варить нельзя, она крепнет. Когда она сварится, ее нарезают ломтиками и огарнировывают ею блюдо. Для увеличения налимьей печенки гастрономы натирают живых налимов солью и секут их розгами.
* * *Деревянная лопатка с налипшей на ней коричневой кашеобразной массой со вчерашнего дня валялась в раковине. Кофейный сироп застыл.
Александр слепил последнюю равиоли. Полумесяцы с зазубренными краями соскользнули с доски в кипяток.
Александр опустил доску в раковину и, подцепив ложкой застывшую глыбу кофейной карамели, вывалил ее на никелированный поднос. Потом стал резать. На каждый полученный кусок он клал сверху трафарет и вытачивал идеальную форму. Строгая геометрия продукта радовала его.
Он долго практиковал с равиоли, пока не остановился на творожной начинке с добавлением аниса. От кастрюли шел пряный аромат нагретой травы с кисломолочной нотой. Александр втянул ноздрями горячий запах летней степи и кумыса и прикрыл от наслаждения веки.
Конечно, его экспериментаторство шло несколько вразрез с теорией «штриховой кухни», но фантазия Александра рвалась за пределы начертанного им на кулинарных скрижалях принципа максимальной простоты.
«Это блюдо компактно, – рассуждал он. – Ну что такого изощренного в тесте, твороге, анисе, кофе и сахаре? Интересен принцип их сочетания в, казалось бы, привычном блюде. Кого сейчас удивишь равиоли? А вот равиоли с анисом, да еще с кофейной карамелью – это уже что-то из ряда вон».
Он выложил равиоли на овальное блюдо. Потом стал рассовывать между ними коричневые пластинки. Надкусил одну из равиоли, не забыв положить на язык ломтик кофейной карамели. Пожевал. Нет, чего-то не хватает. Какой-то пикантной искры. Нет последнего аккорда. Это не гармония.
Александр нажал ногой на рычаг мусорной емкости, выплюнул туда разжеванный равиоли и раздраженно стащил с себя фартук. Скомкал и бросил на стол.
Он не может больше сидеть здесь в одиночестве и упражняться в идиотизме!
Александр вымыл руки, прошел в прихожую и, нацепив плащ, бросился вон из квартиры. Он пренебрег лифтом. Тот был занят, а ждать, когда он освободится, у Александра не хватило