– Ничего, потерпишь, – сказала она.
– Дай мне хотя бы нож! – злобно потребовал уголовник.
Старуха покачала головой.
– Он тебе не поможет, если тебя найдут. Тебя изрешетят, как сито.
Снаружи постучали, едва она успела затереть на полу кровь.
Перед тем как подойти к двери, она посмотрела на Романа.
– Все будет хорошо, – сказала она ободряюще и подмигнула сыну.
В дверь снова яростно забарабанили.
– Откройте, полиция! – пробасил кто-то.
Вздохнув полной грудью, старуха поплелась в прихожую.
Каждый шаг отдавался хлесткой болью в колене, казалось, ногу проткнули раскаленным шомполом.
«Боже, помоги мне», – мысленно взмолилась она, отпирая дверь.
Снаружи стояло трое крупных мужчин. Физиономии уставшие и мрачные, с мешками под глазами, взгляды угрюмо-неприязненные.
Вперед вышел грузный полицейский, на погонах блеснули капитанские звездочки.
– Участковый уполномоченный Гнатюк. Попрошу предъявить документы.
Старуха усмехнулась:
– Вряд ли они вас устроят. У меня паспорт СССР.
Полицейский обменялся взглядом с одним из светловолосых мужчин, одетым в «гражданку» – вытертые джинсы и легкую куртку.
– Кто еще дома есть? – спросил он, испытывающе сверля старуху темными глазами-буравчиками.
– Мой сын. Что произошло?
Участковый опустил мясистую ладонь на потускневшую от времени дверную ручку:
– Пусти нас внутрь. Надо поговорить.
Он уже намеревался пройти, но старуха неожиданно потянула дверь на себя, зажав его ботинок.
– А ну, не балуй! Открой немедленно! – рассердился капитан. Ему удалось высвободить ногу, и дверь с грохотом закрылась.
– Я ничего не нарушила. И не обязана пускать вас внутрь, – спокойно отозвалась изнутри пожилая женщина. Одутловатая физиономия полицейского стала пунцовой от ярости.
– О…шая сука, – процедил он.
– Я все слышу, – хихикнула старуха. – Не к лицу стражам порядка сквернословить.
– Послушайте, мы ищем сбежавшего преступника, – заговорил блондин, решив взять инициативу в свои руки. У него был уверенный, хорошо поставленный голос. – Моя фамилия Киреев, я старший оперуполномоченный областного управления ФСИН. Мы бы не стали вас беспокоить, если бы это не было так серьезно.
– Здесь нет никого, – помолчав, ответила пожилая женщина. – Вы первые, кого я вижу за десять лет в этих местах.
Блондин глубоко вздохнул.
– Может, его и правда тут нет? Полуостров большой, – подал голос третий мужчина, облаченный в трехцветный лесной камуфляж. На его плече висел укороченный «калаш». – Здесь много мест, где можно скрыться.
– Он бежал в этом направлении, – возразил блондин. Затем подергал ручку:
– Если вы не откроете, мы сломаем дверь.
– Откуда я знаю, что вы сотрудники полиции и как там его… ФСИН? Может, вы сами бандиты?
– Вы можете позвонить в наше управление, и мою личность подтвердят, – скрипя зубами, предложил опер. Было видно, что он сдерживает себя из последних сил.
– У меня нет телефона, – ответила старуха, и по произнесенному тону чувствовалось, что она чуть ли не гордится этим фактом.
Капитан выразительно посмотрел на коллег, после чего театрально закатил глаза и покрутил у виска толстым, как разваренная сосиска, пальцем.
– Кажется, я знаю это чучело, – сказал он. Полицейский наморщил лоб, будто вспоминая что-то. – Она одна отказалась от переселения. И уже давно сбрендила. Кажись, с ее семьей что-то случилось.
– Сергей, ломай, – коротко приказал блондин, которому явно надоела эта канитель.
Мужчина в камуфляже передал ему автомат и с силой навалился на дверь. Раздался жалобный треск, посыпалась труха. Он ударил снова, громко хрустнула выдираемая рама, и дверь буквально вырвало из петель, как гнилой зуб.
Камуфляжник отряхнул ладони, очумело озираясь по сторонам.
– Ну и дыра, – фыркнул он, потянув носом.
Старуха молча смотрела на мужчин, в глубоко запавших глазах затаилась ненависть.
– Не могла по-хорошему, да? – ухмыльнулся участковый. – Решила права покачать?
– Вы напугаете моего сына, – сквозь зубы проговорила она. – Вот мой паспорт.
С этими словами нищенка протянула донельзя истрепавшуюся книжицу блондину, но тот даже не взглянул на документы. Приблизившись к старухе вплотную, он спросил, прожигая ее ледяным взглядом:
– Он у тебя? Говори быстро. Соврешь – сядешь. Причем надолго, я об этом позабочусь.
– Вы думаете, меня испугает тюрьма? Посмотрите, в каких «хоромах» я живу. У вас меня хоть кормить будут бесплатно.
– Не ерничай, – обозлился опер. – Отвечай!
– Здесь только я и мой сын, – отчеканила она. – Я уже говорила.
Опер протянул руку и больно стиснул пальцами ее высохший подбородок. На глазах старухи выступили слезы, но лицо ее продолжало оставаться ровным и даже безмятежным.
– Я чувствую кровь, старая кляча, – тихо промолвил он. – Что у тебя с носом?
– Упала, – спокойно ответила старуха.
– Как столб, прямо рожей об пол? – не поверил блондин. – Когда человек падает, он выставляет вперед руки.
– Я несла дрова. Батареи у меня нет, приходится топить печку по старинке, – мягко объяснила старая женщина.
– Что ты здесь делаешь?
Она взглянула на него как на непроходимого тупицу.
– Живу.
– В этом хлеву? Я слышал, по государственной программе Деминск расселяли в соседние области. Тебе должны были предоставить нормальное жилье. Чего ты здесь торчишь?! Вообразила себя Робинзоном Крузо?!
Старуха пожала плечами.
– Я выросла тут. И я не предам землю, на которой прожила всю жизнь я и мои предки.
Блондин холодно улыбнулся.
– Зато здешняя земля предала тебя, – сказал он, отпуская ее подбородок. Понюхал пальцы, сморщившись, затем вытер ладонь об джинсы. – Ты уже не похожа на человека. Так, нечто среднее между животным и дерьмом.
– Зато вы очень похожи на людей, – печально произнесла она. – Настоящие «мужчины».
– Борисыч! – позвал полицейский, и блондин двинулся в соседнюю комнату. Помедлив, старуха заковыляла следом.
Камуфляжник стоял перед Романом, он разглядывал тощего инвалида с такой брезгливостью, словно перед ним был не человек, а размазанные колесом ошметки жабы, к которым уже торопливо слетались зеленые мухи.
– Ау, парень? – сказал он, помахав жесткой ладонью перед застывшим лицом инвалида. – Ты что, тук-тук?
– Оставьте его, – попросила старуха. – Он вас боится.
Капитан, скривившись, шагнул вперед:
– Бля, ну и вонь тут… Слышь, але, гараж!
Роман закрыл лицо руками, сгорбившись.
– Он болен, – снова подала голос женщина. – Прошу ва…
– Закройся! – рявкнул полицейский. Он ткнул толстым пальцем в плечо инвалида. – Ты умеешь разговаривать? Отвечай!
– Ма… ма, – всхлипнул Роман.
Блондин задумчиво провел подошвой кроссовки по еще влажному пятну посреди комнаты. Там, где несколько минут назад старуха старательно замывала кровь.
– Не старовата ли ты для матери, а? Этому парню лет двадцать пять, а ты вся мхом покрылась, – сказал он. Старуха ничего не ответила, и он вкрадчиво спросил:
– Знаешь, кого мы ищем, а? Конечно, не знаешь. Телевизора здесь нет, газеты сюда не носят, про Интернет вообще молчу. Этого урода зовут Труднов Илья. Илюшенька, мать его. Больной выродок. Насиловал в Хабаровске старух, отрубал им конечности, вытаскивал кишки, а вместо них набивал животы тряпьем,