Девушка внезапно подняла глаза от книги и посмотрела на него, видимо, почувствовав взгляд, сразу вздрогнула и встала.
Иван отвернулся, невольно хмурясь.
– Она сюда идет, – хихикнул Костя. – Ну, я думаю, она тебя докатит.
– Эй!
Иван обернулся, но только увидел, как врач махнул рукой и, блеснув на солнце белым халатом, исчез в дверях служебного входа. Иван невольно выругался, тихо, но откровенно, поминая Костю самым «добрым» словом.
– Вы всегда так ругаетесь? – спросил мягкий девичий голос.
Иван выдохнул, ему еще никогда прежде не удавалось выставлять себя в дурном свете с такой частотой, еще и в глазах одной и той же особы.
– Нет, просто мне что-то не везет, – признался он и посмотрел на девушку.
В руках у нее была книжка в мягкой обложке, явно купленная в ларьке на территории больницы. Пауло Коэльо – «Мата Хари. Шпионка». Книги он этой не читал, но рад был видеть в руках этой девушки, вместо какого-нибудь простенького романчика в черной мягкой обложке с аляповатой картинкой.
Она держала книжку в левой руке, но почему-то положила поверх правую. Глядя на эту руку, Иван замер. Она держала вместе указательный и средний палец. Мужчине показалось, что он буквально видит свои руки на фотографии с универского выпускного. Он держал там диплом точно так же, как она держала эту книгу. Тогда еще его друзья долго придирались к «склеенным» пальцам, заставляя обратить внимания на такую собственную странность. Он действительно без надобности не разделял эти два пальца.
– Я хотела сказать «спасибо», – прошептала девушка. – Я совсем ничего не помню, но я одна почти не пострадала, все явно благодаря Вам.
Иван уставился на девушку, смутно представляя, что ему делать с подобным «спасибо». Когда с такими речами приходили пациенты он хотя бы знал, что действительно потрудился, а тут то что? Потискал девчонку напоследок.
Хмурясь, он все же выдавил из себя скупое «не за что» и попросил ее отвезти его на третий этаж.
Девушка с радостью согласилась.
– Может быть, я что-то еще могу для Вас сделать? – спросила она.
– Живите себе спокойно, – ответил мужчина, махнув на нее гипсом на правой руке.
От этого движения рука противно заболела. Ноющая боль вдруг стала острой, но он все равно заставил себя криво улыбнуться, прощаясь с Ритой. Он был уверен, что больше никогда не увидит эту юную темноглазую красавицу.
3
Риту действительно выписали в понедельник. С ней все было в порядке, но девушке все равно выдали больничный на целую неделю, хотя даже швы с ее лба обещали снять уже в среду. Зачем ей больничный лист - девушка откровенно не понимала.
– Иногда подобные травмы дают о себе знать через некоторое время, – говорила еще медсестра в машине скорой в день аварии.
– Если вдруг появятся какие-то изменения в Вашем самочувствии, обязательно обратитесь к врачу, а лучше сразу приезжайте сюда, в больницу, – инструктировала ее врач, отдавая документы при выписке.
Маргарита кивала, соглашаясь, но все еще не понимала, что именно могло пойти не так.
Сразу после аварии у нее болела голова, а в горле стояла противная тошнота. Рассеченная бровь измазала ее всю кровью. Тогда было страшно, а потом уже ничего не было, и, девушка, невзирая на запреты, встала с кровати на следующий день, не понимая, зачем ей лежать. На нее махнули рукой, но на работу идти все же запретили, а значит "Продуктовик", в котором она работала, обойдется без нее, хотя Рита опасалась, что ее могут просто уволить, и найти новую работу просто не удастся. Потому с больницы она поспешила в магазин, где еще не знали о случившемся.
Хозяйка «Продуктовика» почему-то не разозлилась, поохала, поахала, поругала лихачей и заключила:
－ Лечись, Ритуля. Если врачи говорят, что надо отдыхать, стоит их послушать и отдохнуть.
Потом женщина все равно перешла к причитаниям об ужасах мира. Рита безмолвно вздохнула, но послушно выслушала все.
Если увольнять ее не собирались, можно было переживать о своем лице. Шрам через бровь ее очень волновал. Она понимала, что тот будет заметен. Оказавшись дома, девушка сняла повязку и долго крутилась перед зеркалом. Опухшая перемазанная йодным раствором бровь ей совсем не нравилась. Линия шва, тонкая и черная от запекшейся крови, ее пугала. Не то, чтобы Рита боялась стать некрасивой, она наоборот считала, что ничего не могло ее испортить, но молилась, чтобы шрам был все же незаметным, заранее пытаясь решить, что она будет делать, рисовать бровь на этом месте или напротив - выщипывать. Быть может, стоило и вовсе подкопить денег и сделать перманентный макияж, чтобы уж совсем наверняка? Или наоборот придумать креативный зигзаг?
Она рисовала свою бровь на зеркале, пытаясь что-то решить, а потом отчаянно вздыхала и возвращалась к другой своей дилемме.
Она так и не смогла выбрать монолог для экзамена.
Кем она должна была быть? Графиней из "Собаки на сене" или Ниной из "Маскарада"? Девушке и вовсе хотелось быть Булгаковской Маргаритой, но Марат Арнольдович называл это пошлостью и безвкусицей.
– Ты непременно должна быть Джульеттой, – утверждал он.
– Там будет армия Джульетт, а не хочу быть розовой томной барышней, еще и как все! – не соглашалась девушка. – Я с характером.
– Характер твой там никому не нужен, – уверенно отвечал педагог. – Не хочешь Джульетту, бери Элизу из Пигмалиона, но никакой Маргариты!
Цветочницу Элизу самой Рите хотелось назвать пошлостью, просто в качестве протеста. Обе героини ей не нравились.
Она до темноты ходила по дому, читала монологи, притворялась то страстной дамой, то милой наивной девицей и обессиленно уснула, так ничего и не решив.
Что ей снилось, она не помнила, но, проснувшись в пять утра без будильника, приготовила завтрак, поела и вышла из дома. Город еще только просыпался, а она ехала в автобусе, наблюдая мелькание домов, а потом вышла и свернула в переулок. Пройдя квартал дворами, наперерез, она перешла через дорогу, зашла на территорию больницы, поднялась на последний – третий – этаж самого маленького корпуса.
Дверь нужного кабинета была открыта. Зайдя, она сняла с вешалки халат, надела и шагнула к столу.
－ Что вы делаете? – спросила испуганно женщина со шваброй, стоявшая в дверях.
Рита вздрогнула. Наваждение, приведшее ее сюда, рассеялось. Она и не думала, куда идет и что делает,