— Ничего, скоро полегчает, — уверил меня блондин. — Есть хочешь?
Прислушалась к ощущениям и поняла — хочу! Еще как!
Дальше меня накормили каким-то мясным бульоном с мелко порубленной картошечкой. Откуда взялись продукты, я особо не задумывалась. Мясо у нас с собой было только копченое, а картошку мы всю, кажется, еще за обедом слопали. Хотя, кто знает, может, что и завалялось.
Все то время, пока ела, феникс не сводил с меня пристального взгляда. Внимательного, изучающего и даже какого-то запоминающего.
— Что? — спросила я, чувствуя, что за этим кроется невысказанный вопрос.
Феникс отрицательно мотнул головой и уставился на свои сцепленные пальцы.
— Ничего… — ответил тихонько, а потом так же тихо добавил: — Не пугай меня так больше, хорошо?
Проглоченная картофелина комом встала в горле. Пришлось запить бульоном, чтобы протолкнуть ее дальше. И только после этого я ответила:
— Извини… — Почему-то стало стыдно. Нет, не за свои поступки. Но за то, сколько неприятностей доставила своим попутчикам. — Я ведь не специально на них напоролась…
— Знаю. Я сам виноват. Надо было подробно рассказать, какие могут встретиться опасности. Ты ведь в самое их гнездо залезла и даже не поняла этого…
О! Так вот что это за хворост разбросанный был. А я думала, просто бурелом под ногами.
— Так почему не рассказал? — задала закономерный вопрос я.
Феникс пожал плечами и глянул виновато.
— Не придал этому значения. Думал, что смогу от всего оградить. — И горестно вздохнул: — Дурак…
Да, и вправду дурак. Но он хотя бы признал свою ошибку. Это уже хорошо. И вселяет надежду на то, что блондин исправится.
— Давай договоримся, что ты не будешь больше от нас ничего скрывать? Все же мы в одной упряжке сейчас. И рисковать понапрасну не стоит.
— Хорошо, я постараюсь, — честно пообещал Фауст.
А мне подумалось, раз у нас с ним сейчас нарисовался такой откровенный разговор, почему бы сразу все не выяснить. Все же эти наши постоянные перепалки не идут на пользу общему делу. И пора бы уже разобраться, что между нами происходит и что он от меня скрывает.
— Кстати, к вопросу о тайнах, — уверенно начала я, а Фауст поднял на меня заинтересованный взгляд. — О чем вы все-таки говорили с отцом? Перед нашим отъездом.
— Это не важно… — попытался уйти от ответа феникс. Но я не собиралась давать ему спуска. Сколько уже можно откладывать, право слово?
— Важно! Потому как ты после этого разговора стал словно замороженным! А нам со Стасей нужен адекватный попутчик и защитник, а не ледышка, которая время от времени вдруг взрывается! — честно высказала свое мнение.
Блондин слегка смутился. Губы поджал и брови светлые нахмурил. Думал. А может, пытался облечь в слова собственные мысли. Но судя по тому, сколько он молчал, сделать это у него никак не получалось.
— Ну неужели так трудно ответить? — устало спросила я. Блин, я ведь и вправду устала от этого недопонимания. — Знаешь, как мне это все надоело…
— Что надоело? — сделал вид, что не понимает, о чем речь, феникс.
— То, что тебя бросает из крайности в крайность!
— Я не специально… — попробовал оправдаться Фауст, все еще не ответив на поставленный вопрос.
— Так о чем вы говорили? — напомнила ему.
— О тебе… — наконец соизволил ответить блондин.
Вот только такой ответ меня совершенно не устраивал.
— Это я уже поняла. О чем конкретно?
— О моем отношении к тебе.
Во-от. Это уже хоть что-то. Только почему из него все словно клещами вытягивать приходится? Стоило мне об этом подумать, как феникс глубоко вдохнул и сам продолжил:
— Видишь ли, отец оказался крайне прозорливым. И хоть я и старался скрыть свои чувства, он каким-то образом догадался, что я к тебе неравнодушен.
Ну вот, признался. Я так долго этого ждала, но… легче от этого признания почему-то не стало. Чувствовала, что между нами что-то стоит. Могучее, непроницаемое… Непреодолимая преграда, воздвигнутая отнюдь не нами. И вместо того чтобы порадоваться, что мои чувства не безответны, я лишь приуныла. Горько сделалось, и опять в горле встал ком, который я еле-еле сглотнула.
— И что он на это сказал? — с трудом выдавила я.
— Чтобы я оставил эти глупые мысли.
Ну, конечно. А чего еще можно было ожидать? Я Фаусту не пара. Глупо было бы надеяться, что его семья меня одобрит. Он феникс, наследник влиятельного рода. И ему нужна такая же чистокровная, как и он сам. А кто я? Простой человек. Разве я могу быть такому парой?
— Ну да, я ведь просто человек, — буркнула я себе под нос, собираясь закруглить бессмысленный разговор.
Но Фауст услышал.
— При чем тут это? — неожиданно вспылил мужчина.
— А что при чем?! — в ответ вспылила я.
— Люба, неужели ты не понимаешь?! — почти что крикнул Фауст, а я от злости сжала зубы. Опять он на меня орет. Опять обвиняет не пойми в чем, в том числе и в отсутствии мозгов. — Не понимаешь, что у нас не может быть совместного будущего? Через несколько дней ты вернешься в свой гребаный мир. А я останусь тут! И скорее всего мы больше никогда не увидимся. Понимаешь, никогда…
Так вот он о чем… И… конечно, я об этом знаю. И все понимаю. Но, признаться честно, я старалась об этом не думать. Гнала от себя печальные мысли и в какой-то степени жила в иллюзорном, радужном мире, где не существовало непреодолимых обстоятельств. И потому я позволила себе влюбиться. Позволила себе думать, что между нами может что-то быть. Надеялась, что все разрешится. Что мы что-то придумаем.
— И что, ничего нельзя сделать? — спросила я неуверенно, где-то на уровне интуиции ощущая, что ничего хорошего мне не скажут.
— Почему же, можно, — уже более-менее спокойно отозвался Фауст, с трудом восстанавливающий дыхание после недавнего всплеска эмоций. — Можно попробовать договориться с богиней. Вот только все имеет свою цену. И озвучивая просьбу, ты должна быть готова к тому, что назад пути не будет. Что это на всю жизнь. Ты готова сделать выбор на всю оставшуюся жизнь?
Готова ли я? Навсегда покинуть дом, семью, родных и друзей. Оставить привычный уклад жизни, учебу в университете. Шопинг по выходным и путешествия по жарким странам. Вечеринки в компании друзей и любимые рок-концерты. Променять все, что у меня есть в родном мире, на Фауста. Нет, даже не так. На призрачный шанс, что мы с Фаустом будем вместе. Что нам позволят. Что он не перегорит, когда получит меня в полное распоряжение.
Да, я ему не безразлична. Но ведь речь не идет о любви до гроба. Да и до чьего гроба? Явно моего. У феникса-то четыре жизни. И каждая эдак лет по триста. Да и, по сути, что меня здесь ждет? Лет через десять-пятнадцать я начну стремительно стареть. Увядать, как