В тот же миг что-то невидимое ударило меня в солнечное сплетение, ненадолго парализовав тело. Я вскрикнула, резко ощутив, как в голове нарастает давление и появляется боль. Прижала ладони к ушам и спрятала лицо в коленях, не в силах с ней бороться. Из носа пошла кровь, окрашивая руки, платье и каменный пол алым цветом. Неприятные ощущения все усиливались, и я взвыла, неспособная с ними справиться.
Раздался непонятный скрежет, но я не сразу его услышала и лишь только позже поняла, что этот громкий шум — звук отодвигающейся крышки саркофага. Она съехала набок и упала, разбившись на множество мелких осколков.
Боль в голове резко исчезла, растворившись, будто и не возникала. Я поднялась с пола, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Тяжело дыша, осторожно посмотрела в сторону распахнутого саркофага и зачарованно подошла ближе. Мною двигало непонятное чувство. Голова немного кружилась, но это не помешало мне ясно разглядеть женщину, лежащую внутри.
На мгновение мне показалось, будто я увидела… себя. Но это ощущение было обманчиво.
Черные локоны незнакомки разметались по бледно-розовой шелковой подушке. Лицо выглядело абсолютно расслабленным и спокойным. Казалось, она просто спала и вот-вот откроет глаза — такие же, как и у меня, — васильково-синие. На щеках застыл ненастоящий румянец, оставленный мягкой пуховкой. Платье из золотой парчи выглядело совсем новым, блестящим и не померкшим от времени.
А на голове лежала сапфировая диадема, от которой я не могла отвести взгляд, как ни пыталась. Несмотря на крупные камни, она смотрелась изящной и нежной, будто созданной для своей хозяйки.
Слишком невероятно для правды.
На секунду я забыла, как дышать, и протянула руку, чтобы убедиться — все это реально. Но не успели пальцы коснуться насыщенных сапфиров, как женщина резко открыла глаза, действительно синие, и сказала:
— Наша кровь — сила, наша душа — расплата.
Я почувствовала, что слабость окончательно одерживает надо мной верх. Все померкло, и я упала навзничь, ощущая, будто меня затягивает в синее марево. Перед глазами все поплыло, и краски смешались, оставляя лишь один цвет — сапфиров из диадемы ее величества, а потом и он исчез, растворившись во тьме.
Пробуждалась я нелегко: с трудом подняла свинцовые веки — перед глазами плясали огни. Я часто заморгала, пытаясь сосредоточить взгляд. Воспоминания возвращались неохотно, отрывками. Сначала воскресила в голове визит к настоятельнице, потом вспомнила, как в чувствах бежала не глядя вниз и оказалась в подземелье. Когда в голове возник эпизод с мертвой королевой, я подскочила, забыв о слабости, и ошарашенно уставилась на саркофаг.
Он был закрыт. Плита, абсолютно целая, лежала на нем, словно и не падала на пол. Я подошла ближе, желая окончательно убедиться в отсутствии трещин. Я бы решила, что все произошедшее померещилось в забытьи, если бы не сапфировая диадема, лежащая возле рук ее величества Илис II.
Синие камни так и манили…
Я чувствовала, что не стоит этого делать, чувствовала буквально всем нутром, но все равно не сдержалась, взяла в руки и надела на себя. Жаль, поблизости не оказалось зеркала, и я лишь могла предположить, как она смотрится. В то мгновение, когда украшение оказалось на голове, на меня снизошло такое спокойствие, которое можно ощутить лишь тогда, когда прибрежный шум ласково баюкает, а небо, даруя чувство защищенности, возвышается сверху темным шатром с миллиардами мерцающих звезд. Но я подозревала, что это обманчивое ощущение.
Несмотря на инстинкт, скребущийся под кожей и напоминающий, что ни принадлежность к царской семье, ни ее дары не принесут мне ничего хорошего, появилась подспудная мысль оставить диадему себе. Ведь как-то же она появилась на саркофаге? Не верилось, что, даже если мне почудилась Илис, дорогое украшение просто лежало здесь много времени, никем не тронутое.
Я посмотрела на мраморную королеву. Она выглядела такой же, как в моем видении, даже мраморная диадема-двойник была прочно закреплена в волосах.
Демоны! Я потянула за украшение, красующееся на моей голове, желая его снять, но оно никак не поддавалось, точно запутавшись в прядях. Сколько бы я ни дергала, диадема не сдвигалась в сторону. После бесчисленных тщетных попыток вернуть ее туда, откуда взяла, я прочно уверилась, что во всем замешена магия. Только непредсказуемых заклинаний мне не хватало!
Теперь безмятежное лицо мраморной королевы казалось уже не таким умиротворенным, а в изгибе ее губ мерещилась ехидная улыбка.
В отчаянии я вспомнила о Мевил и подумала, что будет, если я вернусь с неожиданным приобретением. Хотелось надеяться, что маги смогут его снять. Хотя… я ведь еще не вышла. Удастся ли мне найти выход из этого проклятого места?
Чутье подсказывало, что с этим больше не будет проблем. Я оставила саркофаг покойной королевы и направилась туда, откуда все началось, — к каменным стражам.
Увидев статуи, я заскрежетала зубами от злости и одновременно схватилась за спину, вспомнив об ушибе. Скульптуры стояли вдоль входа в крипту с опущенными клинками, как будто не чиня препятствий, чтобы забредшая путница смогла наконец выйти. Я медленно к ним приблизилась и с осторожностью сделала первый шаг. От напряжения задержала дыхание, опасаясь повторять предыдущий опыт.
Но то ли сапфировая диадема сделала свое дело, то ли причина заключалась в другом, стражи не шелохнулись. Спокойно пройдя через проем, перевела дух.
Я коснулась «подарка» королевы, механически проверяя, не растворился ли после выхода из крипты, но он все еще оставался на месте. Несмотря на крупные сапфиры, диадема казалась совсем невесомой и не давила на голову. Кинув последний взгляд на оставленные позади захоронения царской семьи Льен, я поспешила к лестнице, не веря, что приключение подошло к концу.
Но на самом деле оно только начиналось.
Казалось, будто я бежала по лестнице, получив злополучное письмо из рук настоятельницы, целую вечность назад. С тех пор эмоции поутихли, хотя все равно кровь в жилах закипала, стоило вспомнить, как отец со мной обошелся.
Монастырь гудел как никогда. Все разом кричали, перебивая друг друга. Я зажала уши руками, не в силах это терпеть, и зажмурилась.
— Луиза, что происходит? — окликнула я знакомую.
Она развернулась, теребя глухой ворот серого платья, и пробормотала:
— До чего колючий, ух! Как обычно кому все, а кому — ничего. Царская дочка-то поди в шелках ходит… Айрин?!
Я ошарашенно уставилась на Луизу, обычно не поднимающую глаз от пола и боящуюся слово сказать поперек, хотя я общалась с ней, как и с другими девушками, на равных. Да они и не были обязаны передо мной робеть. Хотя отец, обеспечивший мне