Луиза решила, что невольно заговорила вслух, и рассыпалась в извинениях, которые я не желала слышать. Меньше всего меня волновало, что она думает обо мне, куда важнее понять, что теперь делать. Возможно, нежданное приобретение удастся применить во благо.

«Наша кровь — сила, наша душа — расплата…» — возникли в голове слова покойной королевы. Я отбросила неприятные мысли прочь. Позже пойму, что имела в виду Илис.

Солнечные лучи едва проникали через небольшое оконце. Пылинки, повисшие в воздухе, сверкали в них, как серебряная пудра. Я протянула руку, наблюдая за игрой света и тени, а затем приблизилась к раме и с внезапно возникшей яростью дернула за решетку. Та не поддалась, напоминая мне, что я — заложница князя Дамиана Грасаля. Моя жизнь лежит в его руках, и я не в праве сама вершить свою судьбу.

Железные прутья перечеркивали будущее, ставя крест на любых планах. Передумав разглядывать пейзаж, я с колотящимся сердцем взбежала по лестнице.

Пришло время выполнить свой долг… Перед семьей… Перед царством…

В голове стучало. Я подошла к двери, которой грубо хлопнула несколько часов назад, — к двери настоятельницы, но не спешила стучать. Я слышала мысли Мевил, пишущей письмо Грасалю о моем исчезновении, буквально чувствовала, как она нервно сжимает перо, вдавливая в лист кончик, испачканный в чернилах. Одновременно пыталась абстрагироваться от громких дум остальных обитателей монастыря. Получалось из рук вон плохо. Слушая Мевил, смахнула со вспотевшего лба прилипшую пружинку волос.

Почему она решила сообщить князю обо всем только сейчас, спустя три дня? Неужели так боялась его гнева? Я осознала: да, действительно он так ее пугал. Но в то же время другие причины тоже имели место. Она хотела меня переубедить, найти раньше людей лорда Семи Скал и не дать ему узнать о моем «побеге». Шпионка действительно искренне меня оберегала. Но почему? Кто я ей?

Я постучала и толкнула дверь. В этот самый момент настоятельница собиралась опустить письмо в длинный блестящий футляр — почтомат, мгновенно переносящий важные послания на большие расстояния. Всего лишь мгновение отделяло нас обеих от гнева ближайшего советника царя. О самом отце я мало думала: скорее всего, он бы просто не узнал о своевольном поступке дочери, пока молчание не затянулось бы на слишком долгий срок.

— Айрин! — дрожащими губами выговорила Мевил, оглядев меня с головы до пят. Почему-то она совсем ничего не сказала про мой потрепанный внешний вид, хотя я знала — он произвел на нее должное впечатление.

Повисла неловкая пауза. Настоятельница напряженно размышляла, как лучше узнать о произошедшем со мной, а я рассматривала ее каким-то новым и цепким взглядом, будто никогда прежде не видела. Сапфировая диадема посеяла холод в моих мыслях, и я уже не знала, кто говорил моими устами — я или дар мертвой королевы.

Вот она, Мевил, какой я давно ее знала: каштановые волосы, которые настоятельница красит с помощью высушенных листьев верянской лавсонии, желая скрыть рано появившуюся седину. Чуть раскосые зеленые глаза, смотрящие будто бы в душу. Легкая горбинка на носу, о происхождении которой прежде могла только догадываться.

Теперь я видела ее всю, читала, как раскрытую книгу, строчку за строчкой. Ее мысли кружили вокруг меня, требуя им внять. Я слушала их и слышала.

— Айрин, я знаю, как нелегко принять то, что с тобой произошло. Мы все пленники капризов судьбы. Если ты боишься, что будущий муж будет плохим человеком, то…

— Я не боюсь, — прервала ее монолог и села в кресло. — Но прежде всего я должна встретиться с отцом.

— Ты знаешь, что это невозможно.

— Нет ничего невозможного, Мев, — вырвалось у меня. Это короткое имя, услышанное в ее мыслях, подходило протеже Грасаля гораздо лучше, чем полное, которым она пользовалась в монастыре. Мне хотелось узнать больше о ее прошлом, но пока она сама не вспомнит о нем, приходилось довольствоваться лишь крупицами информации.

Настоятельница вздрогнула и отрезала:

— Не смей меня так называть.

Я пожала плечами, всеми силами изображая равнодушие. На самом деле испугалась. Достаточно дернуть за ниточку, как рухнет вся стена чужой уверенности в себе. Вот и я коснулась того, чего мне знать не следовало, не подумав, что всего лишь одно слово сможет пробить броню хладнокровия Мевил.

Воспоминания настоятельницы закружились вокруг меня снежным вихрем. Я видела ее детство, проведенное на севере царства Льен, семью, дом, а затем… голод, разруху и войну. Сквозь глаза Мев открывались картины ее прошлого. Некоторые из них вызвали нервную дрожь по всему телу, но я чувствовала, что самое жуткое еще впереди.

— Айрин, с тобой все хорошо?

Я совсем не ощущала себя в порядке — чужие мысли били по вискам молотками. Мевил обеспокоенно на меня уставилась, будто не зная, что следует сказать. Ее взор остановился на диадеме, венчающей мою голову. В отличие от Луизы она точно знала, что никаких драгоценностей отец мне не дарил.

— Откуда это у тебя?

Я попыталась ответить, но не смогла — язык онемел и не поворачивался. Во рту появился резкий вяжущий вкус, будто я откусила кусок еще не созревшей хурмы, выращенной